Победитель получает все
Шрифт:
Интересно, как отнеслась бы бабушка к ней, если бы увидела ее такой, какой она стала теперь?
Сесили раздраженно вздохнула, словно выпуская пар. Откуда только у нее могли возникнуть подобные мысли? Это все пустое, лишнее, ненужное… Нет, надо взять себя в руки. Стряхнув с себя наваждение, она позвонила в дверь, и снова безрезультатно, тогда Сесили с новой силой принялась стучать.
Внутри по-прежнему было тихо. Машинально она повернула ручку, и та неожиданно поддалась. Вероятно, ее ожидали. Недолго думая, Сесили зашла в дом. Каблучки ее туфель громко застучали по тщательно отполированному, что красноречивее любых слов говорило
– Эй, я приехала, – громко произнесла Сесили, с любопытством рассматривая стены прихожей. Раньше они были обклеены розовыми обоями, а теперь выкрашены в нежно-серый цвет; к ее удивлению, новый интерьер выглядел прекрасно.
Сесили снова крикнула:
– Эй, это я.
В ответ из глубины дома послышался мужской голос:
– Я на кухне.
Сесили рассердилась: почему он не подошел, чтобы открыть двери? Бросив сумку на скамью в прихожей, она пошла на голос. Пройдя по длинному узкому коридору, она оказалась перед старыми дверьми на кухню, открывавшимися как в одну, так и в другую сторону. Эти двери, являющиеся достопримечательностью дома, были здесь с момента его постройки.
Кухня представляла собой разительный контраст с той кухней, которая сохранилась в ее памяти. Она выглядела как новенькая, обстановка не только отвечала современным требованиям, но даже опережала их. Вокруг все сверкало и блестело, начиная с всевозможного кухонного оборудования из нержавеющей стали и заканчивая отполированными гранитными столешницами и стойками бара.
Под огромной, явно сделанной на заказ двойной раковиной лежало распростертое на полу мужское тело. Головы было не видно.
– Подай мне, пожалуйста, разводной ключ.
Какой знакомый голос! Как всегда, от одного его звука у Сесили по спине побежали мурашки. Она сделала усилие, чтобы подавить охватившую ее дрожь. Ну конечно, иначе просто не могло быть! Первым, с кем она повстречалась, оказался не кто иной, как Шейн Донован.
Согнув ногу в колене, он слегка ею покачивал. Непринужденность позы, не лишенной некоторой сексуальности, оказала возбуждающее действие. Во рту у Сесили пересохло, сердце подпрыгнуло и, как ей показалось, забилось с удвоенной скоростью.
Ну почему он? Из всех мужчин, с которыми она встречалась на работе, а их было предостаточно, почему именно он так влиял на нее? Более того, он принадлежал к числу ее политических противников. Сесили содрогнулась от столь ужасной мысли.
Это выглядело просто… неприлично.
В отличие от ее сознания, ее тело напрочь отметало подобные соображения. Оно перестало ее слушаться уже во время их первой встречи, на вечеринке, на которой отмечалась помолвка Митча и Мадди. Во время их краткого рукопожатия, как ей показалось, между их ладонями проскочила искра, что привело Сесили в замешательство. Она едва не вырвала свою ладонь из его руки, но вовремя сдержалась, изо всех сил пытаясь сохранить, – она не знала, насколько хорошо ей удалось справиться с этой задачей, – невозмутимо-равнодушный вид.
Судя по всему, она ему не понравилась, но ей это было даже на руку. Если она и впредь будет вызывать у него неприязнь, то он, вероятно, станет избегать ее: чем дальше от него, тем для нее лучше. Так безопаснее.
Сесили подошла к ящику с инструментами и замерла. Вблизи его поза казалась еще привлекательнее, еще соблазнительнее. Она поморщилась, досадуя на свою реакцию.
Она хоть и морщилась, но не отводила
Сесили, привыкшая анализировать свои чувства, никак не могла понять, почему ее так влечет к нему. Да, природа не обделила Шейна Донована. Ну и что тут такого? Среди ее знакомых немало мужчин с привлекательной внешностью! Однако между мужчинами, с которыми она встречалась, и Шейном Донованом, кроме внешней красоты, больше не было ничего общего. Ей нравились мужчины, которые, как и она, серьезно занимались политикой, а не увлекались чувственными наслаждениями. В ее отношениях с мужчинами секс стоял на втором месте, первое место занимала близость интеллектуальная. Сексуальных проблем у нее не было – во всяком случае, она ни на что не жаловалась. Ее прежние увлечения были не только приятными, но и благопристойными, они никогда не выходили за рамки приличий. Поведение Шейна Донована, как и весь его облик, не обещало ничего пристойного. Более того, секс с ним – в этом Сесили не сомневалась – вряд ли будет просто приятным.
Нет, нет, он ей не нравится! И довольно. Больше тут говорить не о чем.
Вот только ее либидо категорически не хотело с ней соглашаться.
Под раковиной что-то звякнуло, и тут же раздалось чертыхание. Вытянув руку, Донован потребовал:
– Ключ.
Молча подняв ключ, Сесили пихнула его – довольно грубо – ему в руку.
– Полегче, дорогая.
В его голосе было столько тепла, что сразу стало ясно – оно предназначалось не ей.
К кому он обращался так ласково, так нежно? У Сесили сразу сладко сжалось сердце, но через миг ее больно уколола совсем простая мысль: неужели в ближайшее время на ее глазах он будет так нежно ухаживать за другой женщиной?
От этой мысли ей почему-то стало так грустно, что, не выдержав, она сердито буркнула:
– Никакая я вам не дорогая.
Донован замер, но через миг начал медленно и плавно, примерно как соблазнитель в плохом порнофильме, выползать из-под раковины. Как только он увидел Сесили, в его блестящих зеленых глазах отразилось нечто, похожее на симпатию, а на лице появился явный интерес.
– Кто к нам пожаловал, сама Снежная Королева!
Это было придуманное им для нее прозвище. Раньше он ни разу не называл ее «дорогая» – видимо, такая мысль никогда не приходила ему в голову.
Сесили сразу ощетинилась, данное им прозвище ей совсем не нравилось. Хотя какое ей дело до того, как он ее называл?! Если разговор и дальше будет продолжаться в таком духе, она сумеет поставить его на место. За подобными нежностями – это было прекрасно известно любой феминистке – скрывалось пренебрежение и отсутствие серьезности и должного уважения к женщине.
– Где молодые?
Она, как и ожидал Шейн, выступила в привычной для себя роли, ее напускное равнодушие и холодный тон не действовали на него, ведь это была игра, маска, которую она надевала.