Победителей не судят
Шрифт:
— Прошу меня правильно понять, ваше императорское высочество, но мы встретились по-родственному, то было чисто семейное дело, так сказать, — Фок говорил совершенно серьезно, старательно пряча улыбку, сейчас неуместную — у великого князя, услышавшего его ответ, от несказанного удивления выгнулись брови. И закрепляя успех внезапной контратаки, Фок продолжил говорить совершенно безмятежно.
— Хотя некоторые вопросы взаимоотношений России и Маньчжурией мы обсуждали. И только лишь потому, что они напрямую затрагивали интересы правящего Дома Цин, что вот уже триста
Последнее Фок ввернул специально — в то время представители боярского семейства Романовых только подбирались к царскому трону, на который был избран в 1613 году. С точки зрения восточных правителей — династия не такая и старинная, к тому же выборная — не мечом земли завоевала место под солнцем, а интригами среди более знатных родов.
— Хотелось бы узнать у вашего высокопревосходительства, какие именно вопросы вы обсуждали в своем семейном деле, так сказать?! Мне было бы интересно узнать это у родственника императрицы Цыси… Ох… Постой ка… Да как же так!
Голос великого князя прозвучал вначале язвительно, но потом Владимир Александрович охнул, прижав ладонь ко лбу, и выглядел растерянным донельзя. Фок не отвечал, представляя дяде царя собраться с мыслями, тем более тот вначале побледнел, а сейчас покраснел. Такие бурлящие эмоции на лице человека, двадцать с лишним лет назад назначенного на должность регента в случае смерти правящего брата, не могли не удивить.
— Как же, как же, — пробормотал августейший наместник, и спросил чуть дрогнувшим голосом:
— Ваша почтенная супруга, крестным отцом которой стал мой сын Борис, ведь из правящего рода Цинов, как его — Ай…
— Айсиньгьоро, ваше императорское высочество, — пришел на помощь Фок, — и теперь она Елена Борисовна — честь оказана немалая августейшей особой великому князю Борису Владимировичу.
Последнее прозвучало бы форменным издевательством для любого представителя не только Фамилии Романовых, но и других правящих Домов европейских королевств, которые были незнакомы с местными реалиями. Но великий князь Владимир Александрович соображал, к великому удивлению Фока, чрезвычайно быстро.
И вывод, пусть неверный, сделал молниеносно, даже голос дрогнул:
— Вашу супругу императрица Цыси видит своей преемницей на китайском престоле?!
— Не совсем так — на императорском престоле ей не бывать, да и в Пекине она больше никогда не появится. Но будет рядом с троном как мать императора или императрицы, а потому станет полновластным регентом маньчжурской ветки империи Цинов, правитель которой может появиться на свет только в Мукдене. И никаком другом городе! Потому что он столица Маньчжурского государства, отдельная история которого будет скоро продолжена, как «северные Цин», или правители Маньчжурской империи.
От негромко сказанных Фоком слов у великого князя округлились глаза — он в полной растерянности стоял перед ним, на лице отражался целый спектр эмоций. В том, что он поверил сказанному, сомнений не оставалось — да кто же станет безумцем чтобы лгать в таком деле — самоубийство выйдет, в тяжелой форме
— Да присаживайтесь, пожалуйста, простите, что сразу не предложил, — Владимир Александрович подхватил Фока под локоть и усадил в роскошное кресло, доставленное из петербургского великокняжеского дворца. И уселся напротив, пребывая в некоторой растерянности. Задумчиво посмотрел на Фока, характерным таким взглядом, оценивающим. Какой бывает у торговцев на рынке, причем при чрезвычайно высокой стоимости товара, который крайне необходимо купить.
— Вот мой рапорт государю-императору Николаю Александровичу! Ваше императорское высочество может с ним ознакомиться. Все необходимые документы, подтверждающие мои права, а также орденские знаки, находятся в Дальнем. Они могут быть доставлены вашему императорскому высочеству для ознакомления. В любой момент…
Фок протянул лист бумаги и смотрел на лицо великого князя, на котором застыла смесь крайнего удивления и растерянности. Но глаза подозрительно заблестели, как часто бывает у людей, которые наспех прорабатывают новые планы в виду изменившихся обстоятельств. И приняв решение после непродолжительной паузы, великий князь просто разорвал рапорт, сделав то, на что и рассчитывал Фок.
— О вашей отставке не может быть и речи — идет война, а вы один из лучших наших генералов, Александр Викторович! И первым удостоены ордена Георгия 3-й степени за победу под Бицзыво!
Фок пораженно взирал на великого князя, поведение и речь которого радикально переменилось прямо на глазах.
— Высочайшее дозволение принять и носить орденские знаки Двойного Дракона 1-й степени 2-го класса, как и титул князя-гуна императорской фамилии Цинов последует незамедлительно, в том ваше высокопревосходительство может не сомневаться!
— Я признателен вашему императорскому высочеству…
— Владимир Александрович — называйте меня по имени-отчеству, так удобнее. И вроде как по-родственному — ведь я родитель крестного отца вашей августейшей супруги. Да и по годам мы ровесники, Александр Викторович. Да, что же мы все о делах и делах, давайте отобедаем, да и вы с дороги, устали, и небось голодны!
Фок несколько обалдел от таких ласковых речей, памятуя, как его приняли в самом начале встречи. И хорошо понимал, что, несмотря на любезную обходительность и обращение по имени-отчеству, как раз за обедом речь и пойдет о делах — великий князь оказался отнюдь не глупцом и сделал определенные выводы…
Глава 19
Фок ошибся — все время обеда, весьма роскошного, с обилием блюд, великий князь Владимир Александрович говорил обо все на свете, но ни слова не проронил касательно нужных дел. И лишь после поданного кофе, с коньяком и сыром, предложил еще сигары. Однако генерал, поблагодарив за оказанную ему честь и великолепный обед, достал свои папиросы, понимая, что за прошедшее время наместник тщательно обдумал ситуацию и сейчас последую расспросы. И они начались, вот только совсем с иной стороны, чем Фок ожидал — он думал в первую очередь о китайских делах.