Победителей судят потомки
Шрифт:
– Какое право имеет эта узкоглазая рожа меня к вам не пускать?! – возмутился Юрка.
Зосима из калмыков, и лицо натурально не русское. Подарил мне когда-то хан неизвестно зачем мальчишку. Реально не зная, куда приспособить, я отправил его учиться и в один прекрасный день обнаружил под дверью двадцатилетнего выпускника университета. Господин Шалимов освоил в кратчайшие сроки все науки, с его точки зрения полезные, и прибыл для дальнейшего прохождения службы. Я слегка обалдел. Из смутно помнящегося полуголого ребенка-степняка превратился в эдакого интеллигента конца двадцатого века. Не по внешнему виду, на казенный кошт не зажируешь, по взгляду и мироощущению.
Принял
И притом нельзя сказать – всепрощенец. Доводить не рекомендуется. Может и взорваться. Я абсолютно не верю в религии добра с миром вообще и буддизм в частности. Помнится, в моем прежнем мире у японцев и тайваньцев враждебные партии прямо в парламенте дрались. Не каждый день, но случалось. А уж самураи чего стоили! Проверить остроту меча на прохожем – не задумываясь. Вкусить мяса животного? Ужасно и отвратительно. Замечательно совмещается.
Человеку душевного утешения мало. Ему подавай удобство и комфорт. Потому и религия не превращает его в идеальное существо. По крайней мере массово. И не важна вера для начальства. Сумеешь умника правильно оценить и держать при себе – много пользы получишь. Долгие годы Зосима находился рядом и стал моим личным секретарем. Между прочим, две тысячи рублей годового жалованья на всем готовом не каждый имеет. Как и чин статского советника с дворянством.
– Еще раз поносные слова в адрес Шалимова услышу, не поленюсь встать и морду разбить, – спокойно объяснил я. – Не тебе, мальчишка, его ругать. Нос не дорос. От тебя, в отличие от Зосимы, сплошные неприятности.
– Ну, – Юрка показательно осмотрелся, заглянув под стол, – мы вроде одни, и я смело могу воскликнуть: неправда ваша, Михаил Васильевич!
Тут крыть нечем. Время поджимало, и некогда было изобретать хитрые планы. А сидеть на гауптвахте ему не впервой. Подумаешь, попросил устроить скандал с кулаками, вплоть до шпаг, но без смертоубийства. Так, чтобы конкретный господин пару дней полежал. Плечо проткнуть или челюсть сломать. Ничего особенного. Мой сын по собственной инициативе неоднократно творил нечто подобное вместе с друзьями. Здоровый лось, целиком в меня, и учителя фехтования были из самых лучших. Его задевать давно боятся.
– Зачем я должен был так себя вести? – с искренним недоумением спросил Юрка, уяснив, что намек останется без ответа. – Мне просто любопытно.
– Честный ответ в обмен?
– В каком смысле?
– В прямом. Я объясню, но и ты без обиняков выскажешься.
– А давайте! – откидываясь на спинку кресла, согласился он.
– Чего ты хочешь действительно?
– Не понял, – озадачился он. – Чего все.
Видимо, я действительно плохо сформулировал.
– Меня не волнуют все, – объяснил я терпеливо. – Я и так в курсе. Денег, девок, должностей и славы. Я говорю о тебе. Вот Иван в полководцы метит – мечта у него такая. А Александр создает. Он от своих заводов удовольствие получает. Сделает нечто новое и полезное, и вся предшествующая нервотрепка как бы значения не имеет. И не ради наград старается. А вот тебе чего
– Мне нужно, – после паузы ответил он, – чтобы никто не ставил в пример великого отца. Не так учишься, не такое поведение, не те мысли. – Он постепенно повышал голос. – Никогда нам не догнать. Нет, наверное, такой отрасли или направления, куда Михаил Васильевич не приложил руку. Наука, поэзия, проза, медицина, промышленность, торговля, война, присоединение земель. Куда ни сунешься, везде Великий. В гости приедешь – самовар на столе. У врача шприц, а военные в созданной им форме ходят и по его уставам живут! И где в России такое место, куда он не залез?!
– На флоте, – без промедления ответил я. – Никогда их дел не касался.
Строго говоря, не совсем так. Ежедневное мытье палуб с уксусом, ежевечернее проветривание помещений, процеживание питьевой воды, добавление можжевелового раствора в воду, ежедневный осмотр и сортировка продуктов в камбузе не от патриарха родились. А вот оборудование нижних палуб вентилятором – чистое заимствование у англичанина Стивена Гейлса. Для загона воздуха в душные трюмы использовались воздушные насосы, а трубы, выводящие воздух из трюма, сделали вентиляцию проточной. Небоевые потери снижались заметно, согласно науке статистике, и качество экипажа повысилось.
– Ага! А послужной список офицеров и экспедиция к Дарданеллам, чья идея? Азовскую флотилию с Черноморской эскадрой чьи люди строили?
Ну если быть правдивым до конца, то в Адмиралтействе меня недолюбливают, правда, уважают. И именно за внесенный существенный вклад. Ходить по морю не пытался, да. Опыт от Михайлы чисто теоретический. Так ни разу и не ступил ногой на палубу военного корабля. Тем не менее и здесь отметился. Не все о том в курсе – это другое дело. Томаса Чепмена из Гетеборга отправил на обучение во Францию и Голландию. В Англии он и без меня успел потрудиться на верфи.
Не один такой был мастер, мой свояк Густав и сейчас руководит целой агентурной сетью и получает информацию немалой важности, включая чертежи новейших кораблей. За многие годы завербовали для работы в России больше сотни корабельных мастеров в Англии и Ирландии. И даже четырех главных конструкторов.
Гораздо полезнее оказалось, когда Томас обратил мое внимание на работы Пьера Буге. Три из них получили премии французской Академии наук – «О корабельных мачтах», «О лучшем методе наблюдения высоты звезд над уровнем моря», «О лучшем методе слежения за колебаниями компаса в море». Были еще «Новая конструкция лага» и большой труд «Новое сочинение по навигации, содержащее теорию и практику штурманского искусства».
В 1746 году Буге издал «Трактат о корабле, о его конструкции и о его движении». Эйлер тоже нечто подобное пытался довести до ума в Scientia Navalis, или «Корабельная наука», но нормальным людям формулы на латыни мало говорят. А здесь легко и просто, даже до меня дошло.
Расчеты Буге позволили строить корабли с примерно схожими характеристиками. До того для постройки служили не чертежи, а уменьшенная в несколько раз копия строящегося корабля. Ее проверяли в специальных бассейнах, и она служила основой для постройки собственно самого корабля. Как ни старайся, а абсолютно идентичного дерева не достать. В результате корабли могли сильно отличаться по ходовым характеристикам, остойчивости, форме корпуса и так далее. Корабль переделывали, меняли мачты или такелаж, размещение орудий, и появлялись суда совершенно непонятно ведущие себя при нормальном ветре, плохо слушающиеся руля и с меньшим количеством артиллерии на борту.