Победители недр. Рассказы
Шрифт:
— Я знаю лишь одно, Михаил, — глухо ответил Мареев, — кроме тебя, я никому не хотел поручать работу над этой частью проекта.
Брусков стукнул кулаком по столу и бросился в кресло. После минутного молчания он выпрямился и провёл рукой по гладко выбритой голове.
— Давай лучше продолжим разговор о твоей машине. Я всё-таки не понимаю, как она будет производить свою работу на глубине десяти или больше километров? Откуда она получит необходимую энергию? Как она потом выберется наружу? Наконец, кто и как будет ею управлять?
— Подожди, подожди, — рассмеялся Мареев. — Давай по порядку.
— Но как же будет двигаться этот крот?
— Несколько стальных колонн будет выдвигаться из его днища и с огромной силой вдавливать его вершину с буровой коронкой в окружающую породу.
— Ну. хорошо, пусть так! А как же будет управляться этот необычайный снаряд?
— Управление сосредоточено в самой машине. Управлять ею будут люди, находящиеся внутри неё.
— Люди?! — воскликнул Брусков, схватившись за ручку кресла. — Кто же пойдёт на это?
— Я и ты…
Брусков вскочил.
— Что?.. Ты с ума сошёл! Подвергать себя такому риску?!
— Я считаю, — ответил Мареев, — что риск будет не больше, чем при переходе современной улицы. Когда ты поближе познакомишься с моими расчётами и чертежами, ты сам убедишься в этом. В моём проекте ещё многое нужно доработать. Ни мне, ни кому другому в одиночку с этим не справиться. Институт рассмотрит мою идею, выпустит проект и поможет мне свести риск до минимума. Самое важное теперь — это проект подземной термоэлектрической станции. Именно то, ради чего я строю снаряд, ради чего я готов спуститься в недра земли, то, что составляет основную цель моей идеи.
Брусков откинулся в кресле и сосредоточенно глядел куда-то мимо него.
Мареев, чуть улыбнувшись, продолжал:
— Нет ничего удивительного, что первым водителем машины буду я, её автор. Было бы странно, если бы я уступил кому-нибудь другому это право. Ну, а ты… Я уверен, что ты будешь со мной. Впрочем… если ты не хочешь…
— Замолчишь ли ты наконец?
Брусков вскочил. Лицо его опять покрылось красными пятнами, уши горели. Он схватил шляпу.
— Прощай! Я пойду… У меня голова готова треснуть от этих диких проектов.
— Да подожди же, Мишук! Куда ты?
Но Брусков только махнул рукой и исчез в дверях.
Глава 3. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ЗА ПРОЕКТ
Малевская подошла к длинному белому столу. Он уставлен многочисленными стеклянными банками с образцами раздробленных, превращённых в порошок горных пород.
В каждой банке образец покрыт тонкой и твёрдой коркой. Малевская ставит на неё небольшой особого устройства динамометр и испытывает сопротивляемость корки давлению. Показания динамометра Малевская заносит в тетрадь.
Тишина в комнате подчёркивается шумом мотора, равномерно и глухо доносящимся откуда-то из-под пола, и хлопаньем далёких дверей. Трудно представить себе, что эта комната — лишь одна из многочисленных ячеек огромного научно-исследовательского института, что кругом — внизу, вверху, рядом — сотни людей в кабинетах, лабораториях,
Малевская сосредоточенно работает. Время от времени она отрывается, встревоженно поднимает голову и прислушивается. Потом опять принимается за динамометр и тетрадь.
Звонок телефона прозвучал в дальнем углу лаборатории. Малевская торопливо подбежала к аппарату.
— Слушаю… Малевская… Это ты, Илья?.. Нет, ещё не возвратился. Да. Сама жду — не дождусь… Звонка не было. Хорошо. До свиданья.
Послышались шаги за дверью. Малевская выпрямилась и застыла в ожидании. Вошёл Брусков. Его уши розовели, а чисто выбритая голова блестела, как шар слоновой кости.
— Здравствуй, Нина! Никаких известий?
— Нет.
— Странно! Уже два часа… пора бы, как будто…
— Когда началось заседание?
— В восемь часов утра.
Брусков сел в белое плетёное кресло у письменного стола и, положив на него локоть, закрыл ладонью глаза.
— Что нового, Михаил?
— Пока всё благополучно. Схема температурного перепада работает превосходно.
Брусков открыл глаза и с оживлением продолжал:
— Молодец Никита! Его идея применения жидкого водорода великолепна! Я бился до одурения над проблемой создания в глубинах разницы температур между двумя спаями термопары. Я терял надежду, возмущался Никитой, втянувшим меня в эту проклятую проблему, проклинал себя, что поддался соблазну дружбы и очарованию загадки. И вот он только намекнул как-то вскользь, что, может быть, следует доставлять к одному спаю термопары концентрированный холод с поверхности земли… Эта мысль поразила меня. Я чуть с ума не сошёл от восторга. Это гениальный человек!.. Это…
— Я не спорю, не спорю… — улыбалась Малевская, ставя динамометр на корку нового образца. — Если бы я была другого мнения, ты меня не видел бы здесь, в его лаборатории.
— Не только ты. А Илья? А десятки других?.. Как странно, Нина! Ведь факт существования в глубинах земли неисчерпаемых запасов энергии давно известен. А к идее практического использования их относились как к идее фантастической. Но вот взялся за неё Никита — и у меня, у тебя, у Цейтлина, у многих других глаза раскрылись. И “фантастика” становится сейчас такой реальной, такой ощутимой…
— Ты забываешь, Михаил, ещё одно очень важное, по-моему даже решающее, обстоятельство.
— Какое?
— А то, что у нас, в Союзе, каждая здоровая идея быстро претворяется в действительность. Проект Никиты раскрывает такие волнующие перспективы, что всё другое сразу перестало нас увлекать.
— Значит, и солнце, и ветер, и вода теперь окончательно дискредитированы?
— Ну, как сказать?! Лично я, вероятно, не вернусь к ветротехнике, но другие… они, вероятно, будут выжидать результатов нашей экспедиции. Такие люди, как Рощин или Виктор Семёнов, даже в случае успеха нашей экспедиции будут продолжать поиски новых видов энергии. И кто знает? Разве есть пределы человеческой изобретательности? Может быть, они в конце концов найдут простые и дешёвые способы получения энергии от солнца и океанов. И тогда применение их будет так же целесообразно, как использование нашей подземной теплоты.