Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III
Шрифт:
Вадим Громов
Родился в июне 1987 года в Москве, окончил Московский институт управления. Более десяти лет работает в IT-сфере.
Основной жанр – научная фантастика: проблемы и пути развития общества, размышления на тему «а что, если», истории, в которых всегда присутствуют неожиданные концовки и непредсказуемые повороты.
Помимо
Кандидат в члены Интернационального Союза писателей.
Свет твоей души
– Я не смогу так, понимаешь?
Девушка, глотая слёзы, пыталась подавить внутри себя огромный ком отчаянья, боли и невыносимого страха, с каждой секундой растущего внутри. Сердце сжималось, леденея – казалось, чей-то невидимый холодный клинок приближался все ближе… Боль была совершенно осязаемой, волнами бьющаяся о душу, с каждым новым ударом сердца заставляя ее тело сотрясаться под очередной лавиной слёз.
– Я не смогу так, – она говорила отрывисто, ком в горле не позволял даже дышать. – Я не смогу жить, понимая что ты жертвуешь всем… Жертвуешь собой.
Девушка посмотрела заплаканными глазами на юношу с надеждой. Её черные, словно ночь, волосы сейчас спутались; она обнимала свои колени, сидя под ярким звездным небом в полной темноте. Холодный ветер рвал на ней одежду, но она не замечала ничего. Город вокруг был пуст: так же, как и внутри неё – только слёзы и боль.
– Я останусь с тобой, – юноша сел ближе и взял холодные влажные руки девушки в свои. – Мне не нужна эта чертова жизнь, если в ней не будет тебя. Пусть всего несколько дней, пускай несколько секунд, но я буду жить. Буду действительно жить, ибо жизнь моя – это ты.
Девушка закрыла глаза и склонила голову. Слова были едва различимы под яростными порывами ледяного ветра. Холодный дождь начал упруго бить по пустым улицам, смешиваясь со слезами.
– Я просто хочу, чтобы ты жил. И это все, что мне нужно. Если ты останешься со мной… Или если останешься вместо меня…
– Я знаю.
– Я буду виновата…
– Не говори так! – юноша привлек к себе девушку и почувствовал тяжелое биение её сердца. – Это моё решение, и всё, что произойдет – только на моей совести.
Несколько секунд было слышно только, как дождь упрямо отбивает свой неровный ритм по пустым улицам, освещённым лишь слабым светом далеких звезд. Юноша посмотрел на небо и застегнул повыше свой поношенный китель.
– Что значит жить? – он сел рядом, опершись спиной на холодную стену высокого здания. – Человеку отпущено очень мало времени. Каких-то несколько десятков лет. И слишком много из той толики, что дает ему Бог, он тратит на то, что не приносит ему удовольствия, на то, что, напротив, заставляет его озлобляться, терять веру, становиться безучастным, подозрительным и грубым – он общается с людьми, которые строят козни за его спиной, каждый день встречается с обманом, сплетнями, насилием и фальшью. И к тому моменту, когда он встречает человека, посланного ему судьбой, он порой даже не замечает этого: он уже исповедует презумпцию виновности – подозревая априори, проверяя, нанимая сыщиков или просто устраивая расспросы, словно на суде… Но он забывает или просто не знает того, что жизнь его началась только сейчас, а всё, что было до – это лишь
Девушка вытерла слёзы и прижалась горячей щекой к его плечу. Дождь тем временем всё настойчивее обрушивал на город потоки небесной воды.
– Где капрал Ронез? Я, чёрт возьми, отдам этого сумасшедшего под трибунал по возвращении на базу! – Человек в форме остановился возле широкого пульта управления и повернулся к смуглому мужчине, стоящему в нескольких шагах от него возле двери по стойке «смирно». – Вы нашли его?
– Никак нет, сэр. Он покинул расположение ориентировочно ночью и до сих пор не выходил на связь. Посланы две розыскные бригады на флаерах. Результаты пока отрицательные.
– Вольно, майор. Без специального снаряжения он не протянет там долго. Если не удастся его найти до завтрашнего вечера, необходимо прекратить поиски: мы должны отбыть по графику.
– Так точно.
– Гражданские укомплектованы?
– Да, сэр. Двести пятьдесят семь человек. Сто два получили сильную дозу облучения, трое в тяжёлом состоянии, у остальных пока нет симптомов лучевой болезни.
– Хорошо. Колония эвакуирована более чем на девяносто процентов. Сколько человек гражданских не получили возможности отбыть?
– Порядка трёхсот человек.
– Жаль, мы не можем взять больше людей, – капитан повернулся к иллюминатору, окинув взглядом пустой почти город. – Можете быть свободны. Держите меня в курсе относительно операции поиска Ронеза.
– Есть, сэр, – мужчина отдал честь, повернулся и открыл дверь.
– И вот еще что, – капитан остановил майора: тот обернулся, – прими мои соболезнования по поводу Кэрри…
Мужчина кивнул и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.
Они шли и уже не обращали никакого внимания на разбитые стёкла когда-то ярких витрин, на размытые следы крови на асфальте, на покорёженные флаеры и открытые настежь двери. Они в полной мере пережили весь ужас тех первых дней, когда стало известно о проникающей повсюду радиации, об эвакуации и – главное – о том, что места не хватит, чтобы вывезти всех. Дополнительный транспорт с ближайшей базы высылать было уже бессмысленно: за неделю, которую он бы находился в пути, оставшиеся люди умерли бы от лучевой болезни в любом случае, а прибывшим экипажам ничего иного бы не оставалось, кроме как тут же развернуться и взять обратный курс.
Девушку то и дело тошнило. Черные круги вокруг глаз говорили не столько об усталости, сколько о той немалой дозе гамма-излучения, которую она получила за всё это время. Юноша держался чуть бодрее, хотя в голове его словно стоял туман и, казалось, туман этот был настолько осязаем, что его можно смахнуть простым движением руки. Есть не хотелось. Желудок сводили судороги, а перед глазами время от времени пританцовывали красные точки; кровь давила на виски, подгоняемая неровными глухими ударами сердца.