Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III
Шрифт:
От подобных буквенных сочетаний злобные охранники ощутили в себе большое желудочно-кишечное расположение к жертве и изумленно сели в ряд послушать ее сообщение перед едой, а лесничий Елпидифор, словно горячий и бдительный борец с басмачами, давай им лечить вывих в мозгах.
– Вот вы вроде бы не чумородные бестолочи, а вполне эрудированные слои общества, – начал он их отесывать, – а той простой очевидности не разумеете, что вместе с продолжительностью человеческой участи вы глотаете и пережевываете и саму оную участь, заложенную в ген, то есть, по-другому сказать, – смерть. Сколько вы, говорите, употребили в пищу электоратных единиц, – 586 штук? Вот столько на вашу долю и выпадет смертельных неожиданностей. Притом
«Мама», – единовременно возникла схожая мысль у вурдалаков, однако критическая привычка взяла верх над кратким помешательством.
– Да, но до Страшного-то Суда с нами ничего некрологического не случится, – однобоко понимая идеологическую суть проблемы, пробубнил Копуша, – если только мы тобой сейчас закусим. Нам твоего числа как раз не хватает для полного счета. Авось переварим твои жилы и как-нибудь на Судилище откувыркаемся.
– Мы субъекты не особо-то и кровожадные, – утешительно поддакнул Мелево. – Ты думаешь, нам по вкусу человечье мясо? Как бы не так! Знаешь, в какой коллективно-бессознательный нокаут мы впадаем после того, как через силу напитаемся очередным гражданином! Но что поделать, уж больно хочется посмотреть земными глазами, когда накроется бордовой шляпой американский империализм, а это произойдет не раньше, чем наступит конец времен.
– Опять вы не внемлете ясным положениям, – толерантно сокрушился Елпидифор. – Как-нибудь откувыркаться на этом свете у вас не получится. Снова вы не учли тот неотъемлемый фактор, что съеденная вами демографическая порция в 586 душ переболела в детстве, болела в зрелости и должна будет заболеть к старости такими муками и казнями египетскими, какие вам в самых безнравственных мечтах не привидятся. Ну, допустим, что по отдельности вы не боитесь таких мелочей, как гепатит С, СПИД, икота, шизофрения, рак шейки матки, сибирская язва, хронический насморк, коровье бешенство и малоупотребительная слоновая болезнь, когда детородное устройство раздувается до масштабов орбитального комплекса, но если хотя бы половина перечисленного мной списка разом начнет в ваших организмах свое действие а капеллой в 586 ртов, целой лавиной голосов, представляете, какие танцы народов мира вы, корчась, напоследок изобразите, спасаясь от каторжных терзаний? И потом, кроме этих недомоганий прозорливые врачи третьего и последующих тысячелетий скоро изобретут еще десятка три дорогостоящих хворей, сыворотки от которых под силу будет купить только верховному главнокомандующему коммунистической республики Кубы, и то если он сдаст всю свою страну вместе с Карибским бассейном и Бермудским треугольником в руки иностранного капитала. Да с таким подбором наследственности, какой отложился в ваших печенках, вы не то что до Страшного Суда, вы и до шабашного праздника хеллоуина не дотянете.
«Мама», – вдругорядь екнуло у вурдалаков в мозгах, и на этот раз даже критическая привычка не выручила их от судорожного озноба, и аппетит полез наружу вслед за рефлексом тошноты.
– Что же нам делать, громила? – обернулся к приятелю по несчастью Копуша. – Ведьма-то нам ничего не объяснила про туберкулез и триппер.
– Неужто мы не затянем народно-освободительные гимны на закате Соединенных Штатов? – очертил проблему осунувшийся Мелево. – Егерь,
– Правильно, – откликнулся Копуша, – пошли блевать.
– Подожди, Копуша, – заметил Мелево, становясь в партер, – дай серьезность сформулировать. Егерь, покажи наглядно, как бы эдак перекроить наше житие, чтобы оно наполнилось смыслом, как акватория – жижей?
– Я тебе сейчас покажу, как, – забулькал полным ртом осовелый его друг, – тащи меня в кусты.
– Отодвинься от меня, пьянь возмутительная, – продолжил идеалист Мелево. – Учитель, – так окликнул лесника Елпидифора новообращенный вурдалак, слыша, что Копуша не может больше сдерживать свои духовные позывы, – гуру, равви лама савахфани, нищи, сиры и убоги стоим мы пред тобою в позе раков, захлебываясь в заблуждениях.
Учитель Елпидифор огляделся по сторонам, выискивая, к кому это с иноземной бранью обратился несчастный Мелево, но никого не встретил, а оратор тем временем развивал аргументацию:
– Поставь идеал, на какой теперь пристало нам с Копушей медитировать. Сомнение душит нам гортани, слезы радости изливаются из наших сердец. Направь реки нашего философского покаяния в верное русло, – провозгласил Мелево и вслед за Копушей открыл выход источнику своей души, бьющему из самых глубин его живота.
Страшные рык и смрад огласили притихшую ночную округу. Лесничему Елпидифору заложило нос и уши, и не дошло до его чувств пение механической птицы геликоптера, на которой ведьма Ягиня летела к себе в огород на прополку. Еще сверху увидала она скрещенные над опушкой лучи дигов, предъявляющие храброго лесничего Елпидифора в выразительном свете, услыхала нестерпимый вой своих стражей, отважных воителей со скукой и скепсисом, почуяла, что дело пахнет посягательством на собственность, и потому спикировала на своем недобитом аппарате прямо чуть ли не на танкистский шлем нашему герою.
– Что тут такое вытворяется? – завопила она на весь лес с понятной для хозяек раздражительностью. – Кто без спросу вероломно шастает ночью по моим оранжереям? Где охрана? Почему плавают в лужах? А, перепились, отбросы сатанинские! Вот я вам! – зашипела она на них и сапожком их морды еще глубже в потоки засунула.
– Подождите, женщина, остыньте, – попробовал вразумить ее Елпидифор, – ведь они же не рыбы лапчатые тритоны, чтобы в жидкость их макать.
– Ты еще что за указ мне тут? – окрысилась на него ведьма. – Ты, я гляжу, мое яблоко своровал и еще бесплатные рекомендации мне раздаешь, как поступать с моими подрядчиками?
– А, так вы, стало быть, и будете нестерпимо злющая знахарка Ягиня, – догадался смекалистый парень. – Вас-то мне и надо. Я – дипломатический лесник с раритетным именем Елпидифор. У меня к вам от досточтимого канцлера Полкана любвеобильный протокол о намерениях имеется как раз по поводу аренды вышеупомянутого фрукта. Вот, получите и распишитесь.
– Какие там намерения? – пуще прежнего забеспокоилась чародейка. – Ну-ка, живо обнажи содержимое своих карманов, рецидивист неоформившийся. А не то превращу тебя в такую годзилу-гамадрилу, что все голливудские продюсеры из-за тебя перелаются.
– Не обзывайтесь, женщина, не переживайте так, – трезво отозвался лесничий, показывая ей яблоко, – вот оно, ваше достояние, целое и сохранное, даже нигде ни разу не надкусанное. За этим сюрпризом природы прислал меня мой король, который желает завести у себя наследного детеныша. Не жалей, наказывал он мне, никаких обещаний, чтобы ягоду ту волшебную раздобыть. Что вы глядите на меня, гражданочка, как будто об стенку ударились? Ваша очередь говорить.
– Король послал? – утих колдуньин гнев. – За наследником, значится? А с договором твой король ознакомлен? Кто будет платить жизнью за жизнь канцелярского ребенка? Уж не ты ли, хлопец?