Победившие смерть
Шрифт:
который расшвырял бы колючую изгородь, распахнул железные ворота и крикнул: «Товарищи! Вы свободны!»
— Савельева, к шефу!
— Сейчас... Иду! — встревожилась Паша. По какому поводу вызывает шеф? Донос? Или какой-нибудь освобожденный из плена оказался неудачником, попался и признался, от кого получил документ? Во всяком случае твердо решила — ничего им не скажет.
Постучала в дверь.
— Битте!1
В кресле, развалившись, сидел молодой лейтенант. Он встретил Пашу подчеркнуто вежливо.
— Курите? Нет? И никогда
— Мы знаем, фрейлейн Савельева, работаете вы хотя и недолго, но добросовестно. Немцы ценят ваше прилежание, но, к сожалению, писарская единица сокращается, нам с вами придется расстаться, фрейлейн.
Притворный тон сожаления раздражал Пашу, по она думала сейчас не о себе. Если она отсюда уйдет, что будет с теми мучениками, которым подпольщики еще могут протянуть руку помощи?
Паша смотрела на гестаповца и удивлялась. По его прихоти угасали десятки жизней пленников, и он никогда над этим не задумы иался. А с ней он так милостив, слушает ее, проявляет «заботу» о ее судьбе. Истинные мотивы этого ей, конечно, ясны. Лейтенант хочет подчеркнуть ее зависимость, унизить и заставить во всем беспрекословно подчиняться...
— Могу вас перевести в подсобное хозяйство лагеря, если вас это устроит.
Вихрем пронеслись в голове тревожные мысли. Уйти? Остаться? Но какую он захочет плату за снисхождение?
Ее боевые товарищи считали, что именно Паша должна поддерживать связь с узниками. Имеет ли она право обманывать их надежды? Нельзя упускать ни малейшей к 7
О I возможности удержаться на территории лагеря. И Паша почти выпалила:
— Конечно, я согласна!
— Но там получать будете меньше и работа тяжелая, — опять «заботливо» предупредил шеф.
— Господин лейтенант, у меня мама больная, я должна работать, иначе не на что будет жить!.. — как можно жалобней проговорила Паша.
Хорошо. Я вас переведу, но и то всего лишь на несколько дней. — И шеф многозначительно поднял палец, давая этим понять, что и это какая-то особая милость.
В ландвиртшафт4, где теперь временно находилась Савельева, фашисты ежедневно пригоняли на работу военнопленных. Тяжело было смотреть на измученных товарищей, но утешало непосредственное общение с ними. Здесь легче передать медикаменты или справку. Однажды Савельева подошла к черному высокому парню в рваной, вылинявшей гимнастерке. Парень хромал на левую ногу, обмотанную грязной тряпкой, сквозь которую просочилась кровь. Как и в первый раз, она с волнением предложила марганцовку, чтобы промыть рану.
Парень стоял в нерешительности. Не подвох ли?
— Возьмите, возьмите! — настойчиво повторила Паша. — Да вы не бойтесь, я здесь работаю не для того, чтобы выслужиться перед фашистами. Если еще понадобится,
— А почему именно мне принесете? — хрипло спросил пленный и закашлялся.
— Не знаю, вас здесь первого встретила, вам и говорю.
— Благодарю, — растерянно пробубпил парень, пряча глаза от товарищей: видно, стеснялся принимать помощь от девушки, работавшей на фашистов.
В другой раз Паша опять встретилась с ним, поинтересовалась, откуда он родом, женат ли и неожиданно спросила:
— Вы хотите бежать из лагеря?
Лицо парня застыло в недоумении.
— Слушайте... — горячо продолжала Паша, обеспокоенная тем, что долго задержалась возле пленного. —
1 Подсобное хозяйство.
Подберите двух-трех выносливых и смелых товарищей. А может, найдете Орлова и Серегина из Рязани. — Это Паша назвала фамилии друзей Громова. — Передайте им, что Громов хочет помочь им выбраться на свободу...
Парень еще раз недоверчиво посмотрел на Савельеву. Отсюда сам черт не выберется, а где уж ему с покалеченными ногами. Но можно ли отказаться от грезившейся днем и ночью свободы? Представится ли еще такая возможность?
«= Легко сказать — бежать! А как?
— Будете грузить картофель вон у той калитки. Сейчас она заперта, но ее, когда понадобится, откроют.
Несмотря на искренний тон Паши, парень по-прежнему сомневался. Как все рискованно! Он представил себе, чем может кончится неудавшийся побег. Но и оставаться в лагере больше не было мочи.
—- Ладно, — сурово процедил он сквозь зубы. — Но гляди, подведешь — под землей тебя сыщу!
Конвоиры привели в подсобное хозяйство около ста военнопленных. Паша узнала среди них вчерашнего собеседника. В его взгляде она прочла готовность и могла бы ничего не спрашивать, но, когда подошла ближе, шепнула:
— Решились?
— Конечно! Друзей Громова нашел. Только из города как выбраться?
— Все улажено. Сколько нас?
— Четверо.
— Запомните новые фамилии. — С этими словами Паша передала справки, гласившие, что четырех военнопленных посылают на работу по специальному заданию.
Парень сунул документы за пазуху.
— Через десять минут выбирайтесь. Калитка открыта. Запомните: улица Хлебная, 14. Вас там встретят.
Сентябрьское утро было невеселое. По небу плыли тяжелые косматые облака, плотно заволакивавшие солнце. Но для тех, кто почуял свободу, день казался самым солнечным.
С трепетом наблюдала Паша, как черноголовый парень шел по небольшому лужку, осторожно переступая с ноги на ногу, словно боялся потоптать траву.
Савельева волновалась не меньше, чем беглецы. Ей все чудилось, что но пятам парней уже идут жандармы. Наконец она увидела, как четверо военнопленных подобрались к калитке. В тот момент, когда два конвоира замешкались возле грузовой машины, калитка, словно по мановению волшебной палочки, открылась и, выпустив пленных, снова плотно закрылась.