Победный ветер, ясный день

Платова Виктория Евгеньевна

— Я не заметила… С какой стати я должна замечать? Был конец рабочего дня, мне нужно было закрывать кассу.

С недостачей в одну тысячу сто двадцать рублей, живехонько припомнил Бычье Сердце слова второй пигалицы-продавщицы.

— Ну что ж, спасибо. — Бычье Сердце попытался вынуть фотографии из рук дамочки, но это оказалось делом нелегким.

Дамочка держалась за них мертвой хваткой и не выказывала никакого желания расстаться с Ромой-балеруном.

— Вы позволите? Фотографии.

— Да-да, конечно…

Мертвая хватка ослабела, и снимки снова перекочевали к Бычьему Сердцу. Ну, все, здесь ловить нечего: больше, чем сказали, они уже не скажут — ни стильная дамочка, ни ее нахичеванско-ленкоранский работодатель. Бычье

Сердце покинул убогую пристань «Бригиты» и направился к ближайшей цветочной точке. В окружении гвоздик, лилий и фрезий, а также роз по ломовым ценам дела пошли веселее. Цветочница — совсем не чаплиновская толстая баба с арбузными грудями — без всяких проволочек вспомнила Мюрисеппа («пацаненка с куцей бороденкой») и не вспомнила Рому-балеруна («кто такой, не знаю, не ведаю»). «Пацаненок с куцей бороденкой» некоторое время действительно отирался возле цветов (баба даже подумала, что он хочет слямзить какой-нибудь букет), а потом подошел к ней и стал расспрашивать о молодом человеке в жилетке и черных джинсах. Козловатому шайтану баба сказала тогда то же, что и Бычьему Сердцу сейчас: «Нихто в жилетке и черных джинсах у меня цветов не покупал, так-то, молодые люди».

Рассказ Мюрисеппа подтвердился. Впрочем, ничего другого от статистки с фрезиями Бычье Сердце не ожидал. Если Мюрисепп сознательно «вел» арбузную толстуху, то иначе и быть не могло. Вот только дельтапланеристка-горнолыжница-жокей оччень сильно его беспокоила. Что-то он упустил, в чем-то сильно прокололся.

И все из-за педрилы Лу Мартина! Чертов балетный так затуркал бедного майора, что к концу дня Бычье Сердце стал плохо соображать. К этому прибавилось еще и невесть откуда взявшееся, ноющее тупой зубной болью сожаление. Сожаление это касалось несовершенства мира, который так и норовил повернуться к майору задницей. Флюидов, исходящих от Лу Мартина, хватило бы на десять куканов, да каких упоительных! Они сделали бы жизнь Бычьего Сердца сумасшедще-яркой, непредсказуемой, наполненной животным смыслом.

Такие флюиды вели прямиком под венец.

Или в могилу, что, в общем, по зрелом размышлении, одно и то же.

О, если бы это была бабенка! Пусть плохонькая, пусть с не правильным прикусом и кривоватыми ногами, но бабенка! Пусть шпалоукладчица — но бабенка! Так нет же, мужик! Видно, не с его, майора Сиверса, еврейским счастьем опуститься в пучину страсти… А еще и завтрашний визит в «Лиллаби», к Лу Мартину, которого он боялся, как проказы!

Все это угнетало Бычье Сердце — и в результате он из рук вон построил беседу со свидетельницей. А угарные флюиды и здесь сделали свое дело: он принял реакцию стильной дамочки за реакцию возлюбленной. А это была всего лишь реакция не очень хорошо подготовленного человека. Испуганного человека. Человека, который что-то знает, во что-то посвящен и это «что-то» пытается скрыть. Не очень удачно. А ведь стоило лишь посильнее надавить на нее — и показания могли быть совсем иными.

С горя Бычье Сердце купил бутылку пива (тут же, на «Маяковской») и высосал ее прямо из горла. Пиво оказалось плотным, тягучим, с легкой мечтательной горчинкой и сразу же шибануло в голову. Не то чтобы Бычье Сердце повеселел, но как-то приободрился. Еще больше он приободрился, увидев этикетку: «Оболонь». Что заставило майора купить именно это пиво? Уж не завернутый ли в парус дух покойного яхтсмена Вадима Антропшина? За перипетиями второй половины дня Бычье Сердце как-то совсем выпустил его из виду. И немудрено, между Антропшиным и Валевским не было ничего общего. Кроме того, что оба мертвы. Они никогда не встречались, да и не могли встретиться. Разве что труппа «Лиллаби» вдруг переключилась бы на синхронное плавание. И все же Рома-балеруна пришпилили именно в доме Антропшина. И не просто в доме, а в эллинге. И не просто в эллинге, а на яхте. Его целенаправленно, как барана, загнали на яхту и там кокнули.

А может, Рома прибыл на «Такарабунэ» не в качестве

барана, а в качестве пастуха? Вернее, он думал, что прибыл туда в качестве пастуха…

Чертово хохлацкое пиво толкало Бычье Сердце к ненужной философии, и майор быстренько заполировал его родным и бездумным «Степаном Разиным». Ему сразу же полегчало, и напрягшиеся было мысли потекли в правильном направлении: подозрений с парочки «священных животных» никто не снимает. Наоборот, они усиливаются, если приплюсовать к Мюрисеппу и Куницыной «Сто видов Эдо» и стильную темно-рыжую дельтапланеристку. Уж очень не правильно она реагировала на невинные вопросы Бычьего Сердца. И слишком близко к сердцу приняла известие о гибели случайного покупателя. Сколько таких покупателей проходит через ее руки в течение всего дня? Несколько сотен, никак не меньше. Но она запомнила Рому (что хорошо).

И даже чересчур его запомнила (что настораживает). А как она смотрела на фотографии! Она пожирала их глазами, она чуть в них не влезла! Подобное неумеренное и даже болезненное любопытство Бычье Сердце квалифицировал как «на воре и шапка горит». Или — «знает кошка, чье мясо съела». Между случайной продавщицей и случайным покупателем не должно быть никакой связи, иначе это уже не случайная продавщица и не случайный покупатель.

А связь между темно-рыжей и брюнетом прослеживалась. Бычье Сердце сразу же засек ее наметанным милицейским глазом.

Значит, Куницына с Мюрисеппом работают гораздо тоньше, чем он мог предположить. Если стильная дамочка в курсе дела, то она может (по предварительному сговору с Мюрисеппом) наплести Бычьему Сердцу все, что угодно. И еще не факт, что Валевский покупал у нее одеколон! И что он вообще покупал у нее что-нибудь. И что он был на «Маяковской». «Лексус» Валевского был, а сам Валевский — большой вопрос.

Чек, выбитый дельтапланеристкой, Валевскому могли просто подложить. Тем более что при трупе никаких «Ста видов Эдо» найдено не было. Не убийца же забрал одеколон, в конце концов!.. Мюрисепп сознательно выпятил продавщицу цветов, предоставив Бычьему Сердцу самому разбираться с ИЧП «Бригита». Здесь, по мнению Мюрисеппа, все прошло без сучка без задоринки: продавщица вспомнила, что отпускала товар Валевскому («подарок для приятеля», читай — для америкашки Грэга); продавщица заявила, что Валевский был один и вел себя вполне естественно. Да и месторасположение ларька тоже в логике вещей: он самый ближний к выходу. Заскочил — купил — выскочил. Не подкопаешься.

Бычье Сердце вдруг вспомнил короткий взгляд Мюрисеппа, который пытался всучить майору версию о похищении и на секунду потерял контроль над собой — это был волчий взгляд. Да, именно так он и подумал тогда: волчий. Смерть Ромы-балеруна была выгодна обоим. В отсутствие Валевского Мюрисепп может стать главным балетмейстером. Куницына вернет себе главную партию: ведь без поддержки Ромы карьера маленькой и никому не известной танцовщицы с чудной фамилией Филипаки гроша ломаного не стоит. Во всяком случае, на это намекал Лу Мартин, а у Бычьего Сердца не было никаких оснований не верить юному гомосексуалисту. Обычно если хотят понравиться, то безбожно врут про себя. А про других говорят самую что ни на есть безбожную правду. Усыпляют бдительность, ловко балансируют, а там пойди разберись!.. А Лу Мартин очень хотел понравиться (мерзость какая!) Бычьему Сердцу, даже похотливыми ручонками шерудил в опасной близости…

Нет, с Лу Мартин.., тьфу ты, черт!., с дамочкой из ларька майору Сиверсу еще придется повозиться…

* * *

…Зачем она солгала?

Зачем она солгала этому огромному туповатому менту? Почему не рассказала все как было?

Но ведь ничего не было. Самое важное в ее жизни прошло, прокатилось, пролетело мимо, едва задев упругим крылом. С крыла упало перышко, которое в дрожащих Лениных руках преобразилось в визитку. На визитке были два номера телефона. И имя:

РОМАН ВАЛЕВСКИЙ.