Победы не будет. Возмездие
Шрифт:
Как и было начертано в священных книгах:
«…Простит господь грехи людям только тогда, когда умоются они кровью своей.»
Так и получилось… Не кто и не собирался уступать своих веками насиженных сладких мест. Соперник, напротив: начал усиленно готовиться к обороне, но судя по его гипер активности – к последующему массированному нападению тоже. Президент России по неволе стал заложником своих слов и обстоятельств.
За базар нужно отвечать…
Время идёт, часы тикают, впереди ужасный и сильный враг. Позади: своё верное войско (в миллионы голов от мало до велика), страна, и народ который ждёт от его обещанной победы.
***
«Ну как, поставил
***
Ну вот и всё. Все последние приготовления были сделаны и сотни раз перепроверены. Да, именно последние…
Помнишь, что говорил мудрый Альберт Эйнштейн? А произнёс он следующее:
«Не знаю какая будет третья мировая война, но четвёртая…»
Ох…, как он был прав…
***
Глава 1
Благослови нас боже.
31 июля 2044 года.
Время: 23:15.
Место: республика Беларусь.
Точное местоположение: малая Берестовица.
Ночь.
Кругом тихо… Блаженное спокойствие лениво…, летало в воздухе «словно природе было абсолютно наплевать, что будет завтра с человечеством в общем, и каждым человеком в отдельности». В чистом, звёздном ночном небе, звонко попискивая, резвятся летучие мыши и мелькают звёзды. Приграничная зона сегодня, на первый взгляд спокойная и безлюдная, но на самом же деле, представляла из себя настоящий муравейник из разного калибра военных машин, людей, хитрых артерий окопов и «мобильных блиндажей» 1 . Также, в агрогородке даже была развёрнута полевая мини взлётно посадочная полоса. Для дальних бомбардировщиков не комильфо, но, вот для истребителя пятого поколения «МиГ-35» (или как его больше любят называть старшие поколения – «Т-50») двухсот метровой гибкой полосы было более чем предостаточно. Но ходят слухи, что асы умудрялись взмыть в небо и со ста метров.
1
Мобильные блиндажи: могут быть элементарно перенесены в любое место тяжёлым вертолётом на грузовой подвеске. Их относительно удивительная лёгкость – таит в себе колоссальную прочность. Созданы из «полимерно-углеродного» композита.
Очередной окоп, очередной близнец наблюдательный пункт. Снова сонный и уставший от долгого наблюдения за бескрайней польской стороной – часовой.
У края наблюдательной ячейки, сидит мужчина пятидесяти лет, облачённый в новенькую военную форму «Ратник-2», так же как и все – тысячи призванных военно обязанных срочников и добровольцев. Когда «русские» поняли, что на кон поставлены жизни их детей, жён и всеобщая честь, то как то неожиданно вдруг: не осталось тех, кто остался бы в стороне. Все, даже те, кто с первого взгляда не мог, помогали по своим возможностям: на заводах, на хлебопекарнях и везде, что могло хоть как-то мало-мальски помочь своим дедам, отцам и сынам на поле брани. Народ очень хорошо помнил, что было в двадцатом веке. Но у всех как у одного, с уст срывались слова:
«…Теперь мы готовы, мы знаем, мы помним, мы победим!»
И
Часовой, в ночной тиши, то опускал забрало (оценивая обстановку по фронту), то снова поднимал очки «видео наблюдения» на лоб и, задумчиво глядел на звёздное небо. Вскоре, фигура включила портативный фонарик. Красный луч осветил дневник, что лежал рядом на ящике и силуэт приклонившись пред ним, что-то начинал писать.
Прошло пять минут… Десять…
И вот он грустно улыбаясь, еле видно одобрительно закивал.
Вскоре, человек снова повторил привычные действия: включил фонарик (но уже не красный, а обычный, белый свет), перевернул страницу в дневнике, к горлу подкатил ком, глаза засверкали.
Тут-же «словно из теней» послышался взволнованный шёпот:
– Рядовой Миронович, ты что обалдел!? Я, конечно рад что ты не спишь на посту, но и демаскировать себя хотя бы как минимум – не надо!.. – пригнувшись подбежал старшина и сел рядом (ловко переключив белый свет на красный).
Старшина, оперившись о край окопа спиной, присел рядом с Алексеем. Рядовой тут-же попытался спрятать дневник, но, нос предательски шмыгнул от накативших слёз и это засёк старшина. Он был худощавого тело сложения, высокий, за что его все и прозвали – «Дядя Стёпа». И как не странно данное прозвище к нему прижилось, хотя звали его Денис и было ему тридцать семь лет отроду.
– Что такое, Миронович? – спросил он, посмотрев через правое плечо на Алексея, что вытер предательский помокревший нос. – А ну ка…, дайка сюда. – тыкнув указательным пальцем в то, что было спрятано под бронежилетом у рядового.
– В смысле, что дать? – попытался включить дурочка Алексей.
– Давай-давай…, я всё видел, лучше я ознакомлюсь, чем наш ком роты. А ты его знаешь… – нещадно рубанул старшина.
– Да это…, я так. Вот. – доставая толстый дневник «словно провинившееся хулиган рогатку» из-за пазухи протянул его старшине.
Старшина взялся за дневник и попытался потащить на себя, но, Алексей вцепился в него намертво, при этом смотря виноватым взглядом на книжку.
– Миронович…, выбирай…, или я, или ком роты. А он там найдёт даже больше того, что ты там написал. – повторил Денис.
Рука тут же отпустила книжку.
– Ну вот, молодец. – понимающе ответил старшина и начал ознакомляться с содержимым. – Ты это, – указал он в сторону польши. – не забывай, что ты на посту.
Рядовой скрипя душой продолжил наблюдение…
– Красивые… – добро произнёс старшина и Алексей поднял очки. – Твоя семья? – кратко посмотрев в спину рядового, спросил старшина.
– Да… – тяжело вздохнув, ответил Алексей.
– Твои любимые: неповторимая жена Алина и любимые доченьки Алиса и Ксюша. – глаза старшины опустились ниже. – Наш любимый папочка, вернись домой живым. – процитировал подпись под фото Денис (тем самым: неосознанно и нещадно рубанув по сердцу часового). – Хм, как мило. Хотя это очень грустно наверное… Быть вдалеке от своей любимой семьи… – толи ответил, толи спросил старшина. – Скорее всего, – задумался он. – наверное, всё-таки больно.
– Ты так рассуждаешь, как будто сам не знаешь что такое быть вдалеке от семьи. – не довольно пробурчал Алексей.
– Нет Лёха, не знаю, – последовала тяжёлая пауза. – я вообще бесплоден. Сколько не пытался, всё тщетно и пусто. – грустно ответил старшина, и перевернул страницу с таким видом, как будто говорит он об этом уже не в первый миллионный раз.
В душе Алексея, что-то не известное «словно провалилось в бездну». Когда он услышал это, сразу вспомнил момент, из своего детства: