Побег (Фонтан желаний)
Шрифт:
Секунду Тревис вглядывался в лицо Риган. Он заметил, как ее взор смягчился, глядя вдаль, как уголки ее губ изогнулись.
Всего на мгновение Риган удалось предался своим воспоминаниям о Фарреле, о том, как он сделал ей предложение, и вдруг зачихала: прямо перед ней Тревис швырнул в воду кусок мыла.
— Заканчивай сама или жди, пока придет твой любимый и домоет тебя, — крикнул он. Дверь с треском захлопнулась за ним.
Улыбаясь при мысли о том, что наконец-то сумела заставить его ревновать, она вылезла из ванны и стала вытираться. Она подумала, что Тревису пойдет на пользу, если он поймет, что он — не единственный человек в ее жизни, в мире существуют
Забравшись в постель, Риган вдруг ощутила себя совсем одинокой. Фаррел не любит ее, ему нужны только ее деньги. Не нужна она и своему дяде. А этот странный, заносчивый и добрый Тревис дал ей понять, что она нужна ему только на какое-то время. Она заплакала, чувствуя себя одинокой, усталой, голодной и несчастной.
Когда, вернувшись, Тревис обнял ее, она вцепилась в него руками, опасаясь, что он опять уйдет.
— Тише, сладенькая, успокойся. Тебе ничто не угрожает, — прошептал он, пытаясь утешить Риган. Но когда она прильнула к его губам, он уже больше не мог думать о том, чтобы ее успокаивать.
Риган не понимала, почему: то ли из-за того, что весь день провела со страдающими людьми, то ли из-за преследующих ее мыслей о своем одиночестве, но она ужасно обрадовалась Тревису. Она забыла, что находится у него в плену и что должна делать вид, будто с неохотой отвечает на его ласки. Она только понимала, как отчаянно нуждается в Тревисе, как хочет, чтобы он обнимал и любил ее, чтобы дал ей возможность почувствовать себя частичкой вселенной, а не никчемным пустым придатком.
Она смело прикоснулась к воротнику его рубашки, и оторвавшаяся пуговица улетела в другой конец комнаты. Его волосатая грудь была воплощением его мужественности и напомнила ей, что он мужчина. Пальцы Риган трогали грудь Тревиса, не мягко, а настойчиво, даже грубо, гладили его кожу, ощущали, как она начинает пылать.
Тревис отошел, чтобы снять последнюю одежду. Его глаза его сверкали, горячие губы налились жаром. Когда он сел на край кровати и принялся стаскивать сапоги, Риган досталась его широкая мускулистая спина. Она покусывала плечи Тревиса, а соски ее грудей легко и возбуждающе скользили по его спине. Потом губы ее спустились вдоль глубокой впадины позвоночника, целуя, лаская и наслаждаясь его телом. Она кончиками пальцев касалась его ребер, а грудью и животом поглаживала его спину. Признак его силы — твердые выпуклые мышцы, разделенные углублениями — успокоились под пальцами Риган, и это вселило в нее ощущение собственной власти.
Риган поцеловала мочку его уха, потом резко прикусила ее, раздался ее низкий мурлыкающий смех. Одним быстрым движением Тревис повернулся, обнял ее и бросился на нее. Ее желание было таким же горячим, и она с нетерпением ждала его.
Тревис был ослеплен ее готовностью — ему уже не впервые приходилось сдерживаться из-за стеснительности Риган. Он обнимал ее со всем пылом и страстью, кипевшими в нем, резко входил в нее, гладя ее ягодицы, и все крепче обнимал.
Когда их возбуждение достигло наивысшего предела, они дали волю своей плоти, которая исчерпала себя и, ослабев, вздрагивала.
— Что ты со мной делаешь? — тяжело дыша, Тревис сжал ее так сильно, что едва не раздавил.
Не имея сил думать, Риган только держалась за него. Когда она быстро погрузилась в глубокий сон, уже не сознавая, что происходит вокруг, Тревис склонился над
На следующий день повторилась та же самая тяжелая работа, сопряженная с запахами — помощь пассажирам, страдавшим от морской болезни. Ближе к вечеру Тревис попросил Риган уйти в каюту и отдохнуть, иначе от нее никому не будет пользы. Его приказной тон задел ее.
— Ты мог бы помогать людям, а не просто слоняться по палубе, — отрезала она.
— Это я слоняюсь? — Его легкая улыбка, больше похожая на ухмылку, разъярила Риган.
Впервые она обратила внимание на то, как он одет: в засаленную, пропитанную потом хлопковую рубашку и широкие брюки для верховой езды, заправленные в мягкие кожаные сапоги. Его узкую талию опоясывал широкий ремень из черной кожи. Внезапно Риган угадала ответ на несколько вопросов: например, каким образом Тревис мог позволить себе отдельную каюту. Очевидно, ему пришлось отрабатывать ее во время плавания.
— И чем же я могу помочь? — спросил он. — Если ты ждешь, что я буду вытирать чужие грязные губы, то ошибаешься.
Раз уж Тревис вынужден отрабатывать свое место на корабле, она — тем более, поэтому мысль об отдыхе стала невыносимой.
— Сегодня утром потеряли сознание два пассажира с верхних коек. Я пыталась поговорить с матросами, но они только смеялись.
— Как видно, они смеялись потому, что не знают, как вести себя с тобой. Что у тебя еще?
— Нам нужен кто-нибудь, чтобы заниматься детьми постарше. И я подумала — может быть, ты найдешь Сару Трамбул? Я уже несколько дней ее не видела.
— Сара занята, — решительно ответил он, — но с другими делами я постараюсь помочь.
Со слабых плеч Риган свалилась тяжелая ноша. Она знала, что Тревис сдержит слово.
— Продолжай и дальше смотреть на меня такими глазами, и тогда я для каждого пассажира построю на палубе отдельный домик.
Посмеиваясь и чувствуя, что ее настроение улучшилось, Риган вернулась к своим обязанностям.
Спустя некоторое время Тревис появился в дверях женского отсека, неся ящик с плотницким инструментом. Женщины начали визжать от возмущения, потому что были едва одеты, но очень скоро они почувствовали себя совершенно спокойно в обществе Тревиса. Он смеялся вместе с ними, рассказывал о том, как мужчины изнывают без них и ждут не дождутся, когда поднимутся на палубу, и тогда путешествие станет менее однообразным. Вопреки тому, что Тревис раньше говорил Риган, он подержал для одной из женщин сосуд и осторожно вытер ей губы. Он перепеленал двух крохотных детишек и передвинул несколько тяжелых сундуков, чтобы освободить проход, Между делом Тревис еще починил сломанные койки, проверил остальные и укрепил те, которые расшатались.
Когда он ушел из отсека, почти все пассажирки улыбались — казалось, в затхлом спальном отсеке повеяло свежим ветром.
— Господи, — вздохнула одна из женщин, чьего ребенка Тревис пеленал. — Кто этот замечательный человек?
— Он мой, — объявила Риган, да так громко и уверенно, что женщины стали смеяться, а Риган вспыхнула.
— Милочка, вам нечего стесняться. Просто каждую ночь благодарите Бога за Его доброту.
— А может, ночью у нее другое на уме, — произнес чей-то звонкий голос.