Побег из ада
Шрифт:
Загасив в прикроватной пепельнице окурок, Николай приобнял Злату, и они уснули. С неба в открытое окно глядела желтая луна.
В четыре утра мотоцикл катил обратно, на востоке алела заря. От основной трассы отходила асфальтированная дорога, бросив в ту сторону взгляд, поежился. Километрах в семи по ней находился концентрационный лагерь смерти. О нем узнали случайно.
На следующий день после размещения в Крафтборне, Лосев вместе с Каламбетом оставив батальон на Орешкина, выехали за город для знакомства с окрестностями.
Минут через десять она спустилась в обширную зеленую долину, окруженную высокой оградой из колючей проволоки с караульными вышками по углам. За ней административное здание и казарма. Дальше плац и три ряда бараков, меж которых мелькали люди в белых халатах. На другом конце еще какие-то строения и высокая кирпичная труба.
Въехав в открытые ворота «джип» подрулил к зданию. У дверей стояли «эмка» с водителем внутри и несколько грузовиков с тентами, на всех красный крест. Рядом прохаживался пожилой часовой с винтовкой. Из одной полуторки несколько солдат нестроевого вида выгружали какие-то тюки и ящики. Затормозив рядом, автомобиль стал.
– Что здесь за часть, отец? – вышли из кабины офицеры.
– Отдельный санитарный отряд, товарищ майор, – приложил к пилотке руку.
– А как увидеть начальство?
– Вон оно, идет (кивнул в сторону).
От казармы по бетонной дорожке к ним направлялись двое. Седоголовый старичок с бородкой клинышком, в форме подполковника медицинской службы и лет тридцати женщина – капитан.
– Чем обязаны? – подойдя ближе, близоруко прищурился подполковник?
– Лосев с Каламбетом представились. Обменялись рукопожатиями.
Подполковник, назвавшийся Семеновым был из армейского САНУПРА*, женщина – начальником его санитарного отряда по фамилии Цветкова.
Лосев сообщил, что он командир дислоцирующейся в Крафтборне части и заехал узнать, что здесь за объект.
– Немецкий лагерь смерти, – ответил подполковник. – Один из восьмидесяти на территории Восточной Пруссии. При отступлении эсэсовцы не успели уничтожить всех узников. Тех, что остались, выхаживаем на месте. Нетранспортабельны.
– И сколько их здесь? – кивнул на бараки Каламбет.
– Полторы тысячи. Ну ладно товарищи, мне надо ехать (взглянул на наручные часы). Если имеются еще вопросы, Ольга Петровна на них ответит. Прощайте.
Козырнув направился к «эмке», зарокотал мотор, выехала за ворота.
– Так как насчет вопросов? – обратилась начальница к офицерам.
– Не имеем. Все ясно.
– Может, желаете осмотреть лагерь? Увидеть, что такое нацизм.
– На фронте уже видели. Спасибо (нахмурились).
– Такое вряд ли, – горько сжала губы.
– Хорошо, ведите, – принял решение майор.
Для начала зашли в казарму, пропитанную запахами хлорки и лекарств. Вдоль стен тесно стояли койки.
– Здесь у нас лежачие, с тяжелой формой дистрофии, многие безнадежны, – обвела капитан помещение рукой.
– Ольга Петровна, – камфара заканчивается, – подошла от одной из коек усталая медсестра.
– К вечеру из Бреслау подвезут еще. Пока колите заменители.
– Майор, – прохрипели с койки рядом.
– Слушаю тебя браток, – наклонился Лосев.
– Отомстите за нас, – горячечно заблестели глаза. Погасли.
Цветкова тоже наклонилась, пощупав пульс, и подозвала санитара, – в мертвецкую. Тот молча кивнув, натянул умершему на голову простыню.
Вышли на свежий воздух.
– Здесь все русские? – нервно закурил Каламбет.
– Нет, – покачала головой. – Большинство поляки, чехи и евреи. В 41-м было три тысячи советских военнопленных, остались пятьдесят восемь. Ну что? Идем дальше?
– Идем.
В бараках было то же самое. Похожие на мумии люди на нарах, ставящие им капельницы сестры, кормящие и поящие санитары.
– Эти будут жить – уверено сказала Цветкова. – А теперь покажу главное.
Направились во вторую часть лагеря, отделенную от первой колючей проволокой, с тоже открытыми воротами. Зашли в обширное, похожее на склад помещение.
– Основное производство в лагере – каменоломни в двух километрах. Здесь вспомогательное, – сказала женщина. – Вот в этом отсеке, – подвела к крайнему с многочисленными тюками, – волосы заключенных. Шли для изготовление матрацев на подводные лодки.
Тут (перешли к соседнему, со штабелем ящиков) мыло из их жира. А вон в том – показала пальцем, – мешки с пеплом для удобрения полей.
– Н-не может быть, – побледнели офицеры. – Что же это такое?!
– Обыкновенный фашизм. В завершение покажу их фабрику смерти. Это тоже надо видеть.
Словно сомнамбулы, прошли за Цветковой к зданию, что сначала посчитали котельной. Ошиблись. То был крематорий, где сжигали людей. Внутри имелись три футерованные* печи с железными лотками, белесый пепел, остатки костей и черепа.
У Лосева с Каламбетом зашевелились волосы под фуражками.
Назад шли молча, до боли сжав зубы и кулаки.
– Спасибо, Ольга Петровна, теперь будем знать, – простились за руку с Цветковой.
– Главное, чтобы не повторилось,– жестко сказала. – Никогда.
Вернувшись назад Лосев вызвал к себе помощника по тылу.
– Тут на складе я видел сотню складных кроватей и матрасы.
– Есть такие, – ответил старший лейтенант.
– А что имеется из трофейных продуктов?
– Много всего. Фрицы, убегая, бросили.
Загрузишь два грузовика кроватями с продовольствием, отвезешь в концентрационный лагерь. Сдашь капитану Цветковой. Куда ехать мой водитель покажет.