Побег из лагеря смерти
Шрифт:
Но, сблизившись с Шином, Пак забыл об осторожности. Судя по всему, поверив, что Шин настолько же безобиден, насколько наивен, Пак рассказал ему историю своей жизни.
Он вылетел с поста главного тренера пхеньянского центра тхэквондо в 2002 году, повздорив с партийным аппаратчиком среднего звена, а тот сразу после ссоры настрочил на него кляузу куда надо. Лишившись работы, Пак, взяв с собой жену, отправился на север. Там они нелегально перешли границу и полтора года прожили в Китае в доме его дяди, надеясь вернуться в Пхеньян за своим ребенком, который все это время жил у родителей Пака.
В
Пока они наматывали круги по цехам швейной фабрики, Пак объяснил Шину, что Хван критиковал Ким Чен Ира за то, что он превратил Северную Корею в насквозь коррумпированное феодальное государство. (В 2010 году Ким Чен Ир предпринял попытку ликвидировать Хвана, отправив на Юг группу секретных агентов. Однако заговор был раскрыт, агентов арестовали в Сеуле, а 87-летний Хван в том же году умер своей смертью.)
Летом 2003 года Пак с женой и новорожденным сыном вернулись из Китая в КНДР. Он хотел успеть в Пхеньян к августу, чтобы принять участие в выборах Верховного народного собрания. Выборы в Северной Корее — ритуал, лишенный всякого практического смысла. Кандидаты назначаются Трудовой партией Кореи и баллотируются на безальтернативной основе. Однако Пак опасался, что его неучастие в выборах будет замечено, его объявят предателем Родины и отправят всех его родных в трудовые лагеря. По закону выборы в Северной Корее — дело добровольное, но правительство ведет тщательный учет всех, кто на них не придет.
На границе Пака с семьей задержали пограничники. Не слушая никаких объяснений, его обвинили в том, что он принял христианство и стал шпионом южнокорейских спецслужб. После серии допросов Пака с женой отправили в Лагерь 14. Осенью 2004 года Пак получил назначение на текстильную фабрику.
В момент знакомства с Шином Пак страшно злился на себя за решение вернуться в КНДР. Он не раз повторял Шину, что уже поплатился за свою глупость свободой, а теперь еще вот-вот потеряет и жену. Его супруга требовала развода. Она выросла в семье с большими связями, рассказал Пак, и теперь пыталась убедить охрану, что даже не подозревала, что муж окажется преступником.
Пак злился на режим, на свою жену и собственную глупость, но… вел себя предельно достойно… даже во время еды.
Шина это изумляло. Когда приходило время есть, лагерники превращались в обезумевших животных. Пак, даже чувствуя сильный голод, сохранял благоразумие. Если Шину удавалось наловить крыс, Пак уговаривал его не набрасываться на них сразу. Он не позволял Шину есть до тех пор, пока их не удавалось хорошенько прожарить на лопате.
Кроме того, время от времени Пак поражал своим блаженным легкомыслием. Взять, например, пение. Как-то раз в ночную смену Пак напугал Шина, внезапно начав петь.
— Эй! Вы что, с ума сошли, что это вы такое делаете? — спросил Шин, боясь, что шум услышит бригадир.
— Пою, — ответил Пак.
— Прекратите сейчас же! — приказал ему Шин.
Сам
— А ты не хочешь со мной попеть? — спросил Пак.
Шин отчаянно замотал головой и замахал руками, пытаясь заставить Пака замолчать.
— Да кто меня услышит в такой поздний час? — сказал Пак. — Подпой мне хоть разочек.
Шин отказался.
Пак спросил, почему он так боится невинных песен, но в то же время с удовольствием слушает истории о том, что Ким Чер Ир — вор, а Северная Корея — ад земной и страшная дыра.
— Потому что у вас достает ума рассказывать их шепотом. А вот громко петь не надо… — сказал он.
Пак пообещал, что больше не будет, но через несколько ночей снова запел и предложил Шину выучить слова песни. Все еще побаиваясь, Шин послушал песню и даже немного подпел, но очень тихо.
Они пели «Песню зимнего солнцестояния» — о друзьях, переживающих во время далеких странствий множество тягот и лишений, но познающих истинное счастье дружбы.
Шин до сих пор так и не выучил ни одной другой песни.
В ноябре на обязательный вечерний сеанс самокритики неожиданно пришли четыре охранника. Двух из них Шин никогда не видел…
По завершении собрания начальник охраны предложил решить хроническую лагерную проблему. Он имел в виду вшей. Охранники выдали старостам комнат по ведру мутной жидкости, издававшей, как помнится Шину, резкий запах сельскохозяйственных химикатов. Для демонстрации эффективности средства охранники выбрали пять мужчин и пять женщин и заставили их им натереться. Конечно, вши были и у Шина с Паком, но их в «эксперимент» не включили.
Где-то через неделю у всех 10 «подопытных» пошла волдырями кожа. Спустя несколько недель она начала гнить и отваливаться пластами. У них поднялась такая высокая температура, что они просто были не в состоянии работать. Вскоре заболевших посадили в подъехавший к фабрике грузовик, и Шин больше их в лагере никогда видел.
Именно тогда, в середине декабря 2004 года, Шин решил, что с него хватит… Произошло это благодаря Паку. Дружба с ним позволила Шину вырваться из замкнутого круга подозрений и предательств… Шин перестал быть игрушкой в руках тюремщиков. Он поверил, что нашел человека, способного помочь ему выжить.
— Именно объединяясь по двое, заключенные получали возможность поддерживать хотя бы какое-то подобие нормальной человеческой жизни, — сделал вывод йельский социолог Элмер Лухтерханд, опросивший 52 выживших в немецких концлагерях узника вскоре после их освобождения.{20}
Объединяясь в пары, заключенные могли воровать друг для друга еду и одежду, обмениваться мелкими подарками и… мечтать.
«Выживание… может быть только социальным достижением, а не следствием индивидуального везения», — написал Эжен Вайншток, участник Бельгийского сопротивления, в 1943 году отправленный в Бухенвальд.{21}