Побег на войну
Шрифт:
– Не нравится мне это, – сказал Иван Федорович, провожая самолет взглядом. – Как бы к нам гости не пожаловали вскорости.
И ведь не ошибся. Первые бомберы прилетели всего через пару часов. За это время мы кое-что успели сделать: рассредоточили людей и попрятали в укрытия. Но это так, полумеры, конечно. Это нам немцы доказали. И не раз. Такое впечатление сложилось, что они решили весь городок с землей сровнять. Бомбили от всей души, щедро. За первой волной сразу же последовала вторая, а там и третья подоспела. Голова гудела от разрывов, на зубах скрипел песок, нос, извините
Как затихло, начали вылезать наружу. Да уж, вряд ли кто из местных жителей узнает свой город. Все в крошку, перерыто воронками, дым от пожаров со всех сторон. Воняет гарью, еще чем-то малоприятным.
Быстро же немцы поняли, кто тут пошалил. Такую акцию организовать, и в такие короткие сроки – даже не могу представить, на каком уровне принимали решение. Если и не на самом верху, то где-то близко. Похоже на последний шанс для того, кто прошляпил историю с Яковом. А раз так, то вслед за самолетами должны подойти какие-нибудь егеря, чтобы перебрать тут каждый кирпичик. Я нашел глазами Базанова. Он сидел на разломанном бревне и пытался освободить нос от набившейся туда пыли.
– Ну что, Иван Федорович, похоже, мы стали популярными? Как думаешь, когда нам почетный караул пришлют?
– Ну, пока соберут да сюда доставят – я бы поставил на завтрашнее утро. А если недалеко и сильно подгорело, то и ночью.
– И я такие сроки даю. Давай собирать людей, уточнять, что целым осталось, и ходу отсюда. Чем быстрее, тем лучше.
– Так точно, товарищ полковник! – Майор поднялся, отряхнулся и даже козырнул мне.
– Уже знаешь?
– Анна довела приказ. Поздравляю! Надо бы обмыть…
Я посмотрел на разрушенные дома, чадящие обломки.
– На поминках выпьем.
– Думаешь?..
– Уверен. Собирай бойцов, считай… Я за школу переживаю. Видишь, как оно… Кто же знал, что так приложатся?
– И горсовет, туда я тоже людей отправлял.
Ага, а вот и Ильяз. Легок на помине. Вот ты мне и нужен.
– Ахметшин, ко мне!
Подбежал, вид молодецкий и придурковатый, но я же его уже знаю, меня преданным взглядом не проймешь. Интересно, где он отсиживался? Мы все в пыли, а у него даже сапоги не очень грязные.
– Слушаю, товарищ командир!
– Наряд тебе, товарищ лейтенант. За язык твой длинный. Вот кто тебя просил про наши киевские дела рассказывать? – Я краем глаза заметил Параску, махнул ей рукой, чтобы подошла.
– Так я… это… – начал оправдываться Ильяз.
– …подумал, что она уши распустит и даст, – закончил я за него. – Видишь, как оно неважно вышло: и тайну не сохранил, и с личной жизнью не сложилось. Так?
– Так, – опустил голову Ильяз.
– Ну что, Прасковья Егоровна, скоро нарядов будет до конца войны и еще года на два, – обрадовал я подошедшую Параску.
– Это не я, это все он, – толкнула девушка Ахметшина, сразу поняв, откуда мое недовольство. – Я даже не спрашивала ничего, а он…
– Все, слушайте мой приказ, соколики, – остановил я разборки. А то с этой языкатой Хвеськой неделю болтать можно. – Сейчас идете
– Как же погиб, вон он сидит, – кивнул Ильяз на Якова. Тот тряс головой, пытаясь что-то выбить из уха.
– Слушай, ты на самом деле дурак или притворяешься? – удивился я. – Идите и начинайте дезинформировать противника.
От отряда, который мы гордо делили аж на два взвода, осталась едва ли половина… Вот это нам дали прикурить, сказать нечего. Я, конечно, был готов к потерям, но чтобы вот так…
Самую большую жертву потянула школа. А куда девать народ было? Каменный фундамент, подвал… Выглядело все надежно. По погребам хат же распределять свеженабранный контингент мне показалось стремно. Ну а как потом всех соберешь обратно? Вот и сделали мы ошибку с майором. Утрамбовали бойцов в подвалы. А немцы повесили мощные бомбы…
И школу, и горсовет превратили в груду развалин. А к взрывам еще и пожар добавился. Шансов не было. Самое странное, что пострадали только те, кто присоединился к нам в Новгороде-Северском. Пришедшие со мной остались живы, синяки и ссадины не в счет. Спасло всех нас то, что для укрытия мы выбрали не очень мощно выглядящие погреба и обычные щели.
От школы осталась одна стена, да и та наполовину осыпалась. Зато возле нее красовался наш автопарк – грузовик и «ганомаг». Прямо как в анекдоте про мужика, что пришел в цирк устраиваться и рассказывает про суть своего номера: «И тут выхожу я, весь в белом, а оркестр играет туш».
На доктора Иосифа Эмильевича больно было смотреть. Он стоял возле больницы, от которой осталось одно крыло, да и то наполовину разрушенное, и рыдал, размазывая слезы по щекам. Что делать с плачущими дамами, я не знаю, а вот для мужиков у меня способы есть. Так что эскулап получил знатную плюху, аж голова мотнулась в сторону.
– Хватит выть, – начал я командирское внушение. – Мертвых не вернешь, а живым помогать надо. Показывай, где тут что достать можно. Будет нам наука – не задерживаться нигде. А то вспомнили песню, как партизанские отряды занимали города, и туда же.
– Как же так… Мирный город!
– Это ты Киев со Львовом не видел. Города – в щебенку! Ладно, хватит уже. Это война! Бери скальпель, иди воюй…
– Да как же?
– Оперируй, возвращай в строй раненых. А они за тебя и за всех жителей посчитаются.
Лошади, конечно, хорошо, но тянут назад: слишком уж медлительные и устают быстро. А мне кровь из носу надо на встречу. В Москве мало кого волнует такая мелочь, как бомбардировка. Так что пришлось бросать людей и вместе с Базановым и Енотом ехать вперед на «ганомаге». Как-то не очень приятно разбивать отряд на части, особенно в такой момент, но ведь не дети малые, должны понимать.