Побег обреченных
Шрифт:
Впрочем, из гостиной он решил выйти вторым, для начала выпихнув в коридор подонка Дипломата в качестве живого щита…
Что и проделал.
Мартынов действительно допустил оплошность, ударив вошедшего в комнату Ахмеда ножом в спину. Он бил со всей силы, механически целя в область сердца, надеясь, что лезвие в крайнем случае расщепит кость ребра, достигнув цели, и напрочь забыл при этом все назидания инструкторов, обнадеженный недавней победой, когда точно таким же ударом в секунду уложил выслеженного на
«И никакой жилет тут тебя не спасет…» – погружаясь в звенящую нудную тьму, подумал Мартынов.
Он уже не видел ошарашенно протиравших глаза Ракитина и Градова, поднимавшихся с засыпанных стеклянной крошкой постелей.
Ахмед, упавший на бетон под окном дома, вдруг резко и отчетливо почувствовал, что умирает…
Не видя ран, он физически ощутил их – сквозные, рваные дыры, через которые неуклонно и стремительно вытекала жизнь…
Неповинующейся рукой, не думая ни о чем, сосредоточенный лишь на тех последних движениях, что обязан был сделать, он дотянулся до накладного кармана брюк, нащупав узкий пенальчик рации…
Жизнь уходила из него с каждым мгновением, непроизвольно и глупо дергались чужие, схваченные судорогой агонии ноги, но мысли, окутывающиеся их застилающим туманом, еще руководили телом, упорно не поддаваясь своему скорому и неизбежному затмению.
Губы ощутили мелкую холодную сетку микрофона.
– Здесь засада… Все убиты… Сюда…
– Ахмед! – донеслось из гулкой бездны эфира. – Ахмед!
– Я умираю, – сказал он и разжал пальцы, уже не расслышав звука упавшей на бетон рации.
Он сделал все от него зависящее. И теперь позволил клубящемуся туману хлынуть на исстрадавшиеся своим противостоянием ему хрупкие, изнемогающие мысли, соломинками подпирающие свинцовый пласт осознания этого мира, из которого пришла пора уходить…
Ракитин вскочил с кровати, ощутив льдисто хлынувший из разбитого окна лоток холодного ночного воздуха, горечь пороховой гари, эхо пальбы, заложившей уши, и, потерянным движением нащупав кнопку на проводе ночника, включил свет.
У двери, широко раскинув ноги в яловых сапогах, лежал какой-то человек в пятнистом защитном комбинезоне, сжимавший рукоять «скорпиона». Лицо человека было залито кровью.
Проснувшийся Градов, оторопело пялясь на зазубрины стекла, торчащие в пазах рамы, шептал потерянно:
– Что за хулиганство? Что за…
Входная дверь отворилась.
На пороге возник еще один человек в камуфляже. Компактный короткоствольный автомат,
Не говоря ни слова, он наклонился к лежавшему на полу человеку, тронув пальцами его сонную артерию, пробурчал:
– Жив, кретин…
А затем, воздев пистолет стволом вверх, сделал резкое движение, вмиг оказавшись у края оконной рамы; качнул корпусом, словно избегая внезапной пули, и, прищурившись, три раза выстрелил вниз, под окно, резюмировав удовлетворенно:
– И этот готов… Последний!
В комнату вошел еще один неизвестный, также в армейской, без отличительных знаков униформе.
– Мартынова на вывоз, еще дышит, – обращаясь к нему, высказался тип с пистолетом, ни малейшего внимания ни на Ракитина, ни на Градова не обращая. – И тех, и этих… – повел стволом пистолета на обитателей комнаты, – в коридор, и вызываем машину!
– А что, собственно… – начал Александр, но дальнейшие его слова пресек взгляд, исполненный такой угрозы и ненависти, что Ракитин поневоле прикусил язык.
Вслед за взглядом последовал ответ:
– Собирайся, гадюка, отползался…
Тут Ракитин увидел, что руки собеседника именно что по локти были густо вымараны в крови.
Эта деталь, замеченная и Градовым, отбила всякое желание задавать праздные вопросы.
Молча оделись, вышли в коридор, узрев сидевших у стенки Астатти и молодого человека, одетого в кожаную куртку, подбитую мехом, и в спортивный костюм. Человек, закованный в наручники, находился в глухой прострации, мертво глядя куда-то в пол.
– Ну вот, – с горьким удовлетворением произнес тип в камуфляже, с видимым омерзением взирая на свои кровавые руки, – добрые старые знакомые собрались вместе. Какая встреча в горах! На свежем воздухе! Разрешите представиться, – обернулся к Ракитину. – Начальник отдела Федеральной службы безопасности России Николай Власов! Любить не прошу, а жаловать – на ваше усмотрение!
– Вы ехали в поезде, – проронил Александр, неожиданно признав лицо собеседника.
– Да, и доехал, как видите…
– Машина вот-вот будет, – доложил Власову один из военных. – Жмут сюда на всех парах!
– Очень хорошо! Значит, скоро… – Он не договорил.
Где-то неподалеку грохнул тугой взрыв, затем еще один; застрекотали автоматные очереди…
Лицо Власова побледнело, и на нем отчетливо проступили темные мелкие веснушки, в которых Ракитин не без содрогания признал крапины засохшей крови.
– Ну, ребята, – молвил Власов задумчиво, – дело, оказывается, не кончено. К бою! – Обвел неприязненным взглядом пленников. – Вы! Если хотите жить, будете выполнять приказы! Приказ первый: через окно вылезайте из дома и следуйте за мной. С вещами, блин! Шаг в сторону – расстрел на месте!
В этот момент входную дверь косо пропорола автоматная очередь.
– За мной! – заорал Власов, подталкивая автоматом Астатти и Градова в сторону спальни, где лежал истекающий кровью Мартынов.