Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти
Шрифт:
За его действиями внимательно наблюдали даго из соседнего мотора. Вот стекло на водительской дверце поехало вниз.
– Может, чем помочь, друг? – осклабился коллега, произнося слова правильно, но с плохо затертым акцентом.
Подкидыш отрицательно мотнул головой, даже не глядя в их сторону. Он закатал рукава джинсовой куртки почти до локтей и теперь курил, задумчиво вперясь в «косаткино» горло.
Дверца клацнула: видимо, водитель «линкольна» все же решил подойти и посмотреть. Подкидыш мгновенно отскочил за бронированный автомобильный бок, выплюнул окурок, кинул руку на рукоять пистолета, торчащего из-за пояса, и угрожающе
– Рули взад! На место двигай, я сказал! Сейчас закончу – ты сможешь вылезти, поссать, покурить – а я в машине буду. Лезь обратно, я сказал! Ну!
Решительный взгляд и свирепый тон ничуть не напугали ребят, которые видали разные виды в своей жизни. Водитель, все так же улыбаясь, послушно вернулся на свое место. «Ладно-ладно, падаль, сочтемся», – бормотнул он про себя на родном языке, шутливо делая Подкидышу ручкой.
– Не суетись, – раздраженно прошептал ему «синьор Мелуза», хотя именно он поручил Энцо – «шоферу» – войти в непосредственный контакт с «объектом». – Здесь восемь метров от силы, я и соплей не промахнусь. Курим пока.
– И стекло подыми! – не унимался Подкидыш.
Энцо вместо ответа хлопнул правой ладонью по локтевому сгибу левой руки, собранной в кулак, и сплюнул в его сторону.
Подкидыш постоял в нерешительности, закурил и опять полез в капот, то и дело поглядывая на двери мотеля и на пассажиров «линкольна».
Хлопнул выстрел. Все это время Подкидыш судорожно ожидал его услышать, в мыслях повторяя последующий порядок действий, но все равно почувствовал себя застигнутым врасплох. Руки уже выдернули из специально оборудованных в капоте гнезд ручной гранатомет, он поймал в прицел окно водительской дверцы, но ужас вдруг пронзил все его существо: «А вдруг это не выстрел вовсе, или случайный выстрел? Нельзя палить, подождать надо…»
Отдача так тряхнула плечо и грудь, что казалось – чуть-чуть, и голова отвалится. Но нет, голова хоть и зазвенела, но осталась на плечах, а вот передняя дверца с правой стороны вывалилась на бетонный пол парковки вместе с клочьями тел синьора Мелузы и Энцо. Подкидыш верхним чутьем понял, что проверять ничего не надо и что добивать некого. Из дома опять послышалась пальба. Теперь ему было ясно, что действовал он правильно и отреагировал своевременно, хотя с этими лохами шутя справился бы и паралитик, сразу видно – не бойцы. Ликование от эффектного и успешно проведенного выстрела плюс осознание того, что он не упорол косяка в таком важном деле, – все эти чувства переполняли Подкидыша. Надо было действовать дальше, но тут Подкидыш, почти до невменяемости задроченный дотошным Патриком, все-таки сумел проколоться в очередной раз: окрыленный победой, он отбросил выполнившее свою роль «железо», выдернул пистолет из-за пояса и помчался в мотель выручать своих.
Из входных дверей навстречу ему выскочил смуглый незнакомец с «калашниковым» наперевес, и они столкнулись нос в нос. Одновременно преодолев замешательство, они отшатнулись друг от друга и вскинули оружие. Оба попали, но брюнет свалился у дверей с простреленной грудью, а Подкидыш остался стоять на месте. Ему почудилось на миг, что кто-то сзади саданул ему по левому плечу городошной битой – рука занемела враз и перестала слушаться. Он поглядел на руку и увидел мокрое красное пятно на куртке – ранен! Сразу вспомнились инструкции Патрика: заделать того (в данном случае – тех), кто в машине, самому забраться в салон, подъехать к двери и контролировать
Кружилась голова, хотелось пить, хотелось сесть на ступеньки и отдохнуть, но теперь придется терпеть до упора: отходить нельзя, заходить нельзя. Стой как бизон на ветру и жди своей пули. Так и стоял Подкидыш, пока его не окликнул долгожданный Патрик.
Распахнулась дверь, и наружу выскочил Патрик, за ним Дядя Джеймс. Патрик пропустил его вперед, развернулся и почти спиной вперед, словно в нелепом танце, проводил до «косатки», где уже сидел на своем месте раненый Подкидыш с аптечкой на коленях. Ноги он выставил наружу и при этом накренился так, чтобы кровь из простреленной руки не попадала в салон автомобиля. От «линкольна» шел запах пластмассы и горелого мяса, но огня видно не было.
Патрик выхватил из брючного кармана маленькую коробочку, достал оттуда желтоватую капсулу, пододвинулся вплотную к Подкидышу и вонзил ее тому в ляжку, прямо сквозь джинсы.
– Армейское средство, действует – прямо ураган. Джеймс, перевяжи его, пожалуйста, а то из него уже граммов семьсот-восемьсот вытекло. А я пока в дом вернусь да обо всем и позабочусь.
– Ага. Термит взял?
– Беру, беру. Там ребята на втором этаже… Оставить?
– Кто?
– Бела, Клям, Чекрыж, Грязный, а пятого не опознал. И бабка там.
– Жаль парней, что тут скажешь… Оставь, им это все равно теперь… Ну, Арнольд, йод и зеленку уважаешь?…
Патрик перепрыгнул через барьерчик в холле и открыл дверцу в боковой стене. Старуха спряталась в чуланчике, больше негде было, поэтому Патрик ничуть не удивился своей находке. Он потянул из-за пояса «трофейный» пистолет с глушителем, сам же на всякий случай сошел с прохода, чтобы спина не выглядела мишенью для какой-нибудь вооруженной случайности, и быстро осмотрелся.
– Сынок, спрячь пистолет, грех это… Не убивай, ну пожалуйста, не убивай, пожалей ты меня, старую, сынок… – Старуха повалилась перед ним на колени и тихонько заплакала.
– Сейчас, разбежалась, – рассеянно огрызнулся Патрик, прицелился в седой затылок и нажал на курок. И едва успел отскочить, чтобы кровь на брюки не попала.
Надо было поторапливаться. Пистолет он вернул на место: вставил в ладонь прежнему владельцу – не преследуя определенной цели, а просто на всякий случай. В той же комнате, стоя среди трупов, он запалил по очереди три термитные шашки и побросал их в разные стороны. Мотель строился из дерева, древесных плит и пластика, так что разгореться и сгореть должен был в два счета. Все. «Прощайте, ребята», – мысленно крикнул он мертвым парням на втором этаже и даже задрал голову, глядя примерно в то место, где они лежали неаккуратным штабелем. Но уже затрещал паркет старого дерева, густо потянуло дымом. Патрик повернулся и бросился вон.
Дядя Джеймс не пожалел перекиси, заливая сквозную рану в плече, заклеил ее специальным пластырем, перебинтовывать не стал: все равно лепила по-своему сделает, да и куртка на бинт плохо полезет. А ехать полста километров с полуголым пассажиром – спасибо, лучше не стоит! Подкидыш явно повеселел и приободрился после лошадиной дозы армейского лекарства, даже крепчайшая перекись ему была нипочем. Нарисовался Патрик, полез на заднее сиденье, рядом с Подкидышем.
– Что с рукой, где пуля?
– Навылет, кость цела, – ответил Дядя Джеймс за Подкидыша. – Поехали.