Побег при отягчающих обстоятельствах
Шрифт:
– Извини, – согласился Егор, – для меня это пока неизвестная сторона жизни.
Вика кивнула, понимая, что он не сталкивался и не знает, что такое ребенок, и не на десять минут поиграть, сделать «козу» и всучить подарки, а на всю жизнь, ежесекундно, с полным набором страхов за него и ответственности!
– Ну вот, бабушка, такая же паникерша, как ты, ласточкой влетела сама на крышу гаража и эвакуировала ребенка прямиком в травмопункт, где навела такого шуму, заставив взять у него все анализы, в том числе и на группу крови.
– Какая у него
Вика посмотрела на него и вздохнула:
– Не моя, первая положительная.
– Моя, – улыбнулся Егор.
– Ну, чья-то она должна быть, не мамина, так папина.
– Вика, – перестал улыбаться Егор. – Кто записан у него отцом?
– Ты. Я никогда не делала из этого тайну. Все мои родные и близкие знали, что Степкин отец Егор Дмитриевич Князев.
– Все, кроме самого Егора Дмитриевича, – упрекнул он ее.
– Давай не будем сейчас об этом, – попросила Вика.
– Вика, нам придется об этом говорить! – раздраженно сказал Егор.
– Да, придется, но, если можно, не сегодня, у меня сил на это нет. Кстати, пока каталась, я вот что подумала: если у этих ребят серьезная служба безопасности, то им не составит труда выяснить, кто Степкин отец.
– Мы с Денисом это обсудили, завтра решим, что делать. Еще один вопрос: анализы в истории болезни те, что Степан сдавал в поликлинике?
– Да. В больнице я отдала направление, анализы из поликлиники и те, что делали платно.
– Тогда получается, что их подменили.
– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Вика, соглашаясь. – Вот только зачем им это? Я вообще не понимаю, зачем им такая сложная схема: подменять результаты анализов, класть ребенка в больницу? Наверняка у них есть своя больница, где они проделывают эти операции по пересадке, чего проще везти ребенка туда?
– Для страховки. Эти дети социально благополучные, и если какая-то мать заподозрит неладное, то у них есть доказательство того, что ребенок был очень болен и поступил в обычную больницу с таким диагнозом. А то, что его потом прооперировали в другом месте, так это можно объяснить как угодно. – Егор потер лоб и сказал из-под руки: – Иди отдыхай, все остальное обсудим завтра.
Вика встала из-за стола.
– Можно я не буду мыть чашку?
– Можно, я сам помою, иди. Да, утром я занимаюсь два часа, в последней по коридору комнате, ни на какие звонки и вопросы я не отвечаю в это время.
Уже подъезжая к дому, паркуя машину на стоянке, Вика остановилась от пришедшей ей в голову мысли: а почему тогда она не сделала самой простой и логичной вещи, единственно верной в той ситуации, – не узнала в городской справке адрес, по которому проживает Егор с родителями? Зачем понадобилось идти таким трудным путем – бесконечным ожиданием и походом в Минздрав? Чего проще-то, выдали бы ей список Егоров Князевых, проживающих в Москве, обойти все адреса, наверняка их не так уж много, этих Князевых, подходящих под нужный возраст. А найдя его родителей, спросить у них правильные координаты Егора. Почему она это
И, уже засыпая, прижав к себе Степку, Вика призналась самой себе:
«А потому что боялась убедиться, что действительно ему не нужна. Что на самом деле мама окажется права и он просто развлекся и сделал девочке ручкой, а встретившись с его родителями, я бы попала в очень неловкую ситуацию: какая-то незнакомая девица приходит с улицы, объявляет, что она беременна от их сына, и просит его адрес. Так хоть какая-то надежда оставалась: может, он обижается, что я не пишу, а может, очень занят. А вот если бы я отправила письмо и не получила ответа или получила, но в виде „Наша встреча была ошибкой“, вот тогда совсем конкретное разочарование! Как говорится: „Точка жирным почерком“. Вот чего я боялась! Все, хватит! Спать, Вика!»
Утром ей стоило огромных усилий удержать Степана от проникновения в комнату, где занимался Егор. Степка «бил копытцем», ныл и требовал немедленно поздороваться с папой. И заорал, как молодой павиан, бросившись Егору на шею, когда он, наконец, вышел из комнаты.
– Папа! Здравствуй!
За завтраком Вика с Егором спорили под сопровождение бесконечных Степкиных вопросов. Вика настаивала на том, что они поедут на своей машине в клинику, следом за Егором, а потом вернутся. Егор жестко возражал:
– Нет, поедем вместе, а наш шофер вас отвезет домой на служебной машине.
– Но мне удобней самой! – спорила Вика.
– А мне так спокойней! – настаивал Егор.
– Да в чем дело? – возмущалась она. – Я хороший водитель, у меня ни одной аварии не было за двенадцать лет!
– Верю! Но ты можешь запросто мотануть на дачу!
– Вот черт!
– Мамочка, не ругайся! – быстренько вставил Степка.
– Вика, никаких дач! Тем более у нас вечером встреча с Вениамином Андреевичем!
– Ладно, – буркнула Вика, расстроившись, что он ее раскусил.
– Вот и договорились! – успокоился Егор.
В машине Степка, находившийся в эйфории от приобретения отца, каждые пять минут обращался к Егору:
– Папа, а какая это машина? А куда мы едем? Папа, ты доктор? А какой ты доктор? – И так до бесконечности.
Вика, сидевшая рядом с Егором впереди, морщилась, ей ужасно не нравились и эта безудержная любовь ребенка к обретенному отцу, и сама ситуация, но она постаралась задвинуть раздражение подальше и успокоила Егора:
– У него это скоро пройдет. Он первое время ходил хвостиком за Олегом Николаевичем и бесконечно повторял: «Дед, дед, дед». Ему надо привыкнуть.
– Мне тоже! – буркнул Егор.
– Да, предупреждаю, – развеселилась Вика, – он расскажет всем встречным и поперечным, что ты его папа. Может, попросить его это не делать?
– Зачем? – улыбнулся Егор, посмотрев на Степку в зеркало заднего вида. – Сын – это гордость отца!
– Да что вы говорите? – съязвила Вика. – Между прочим, к сыну мамаша прилагается, которая не является гордостью того же отца.