Побеги любви

Линдсей Джоанна

– Все готово. Моим людям повезло. Волосы и цвет глаз совпадают в точности, что больше всего меня волновало. Это первое, что замечают в ребенке.

Ровену бросило в жар, потом в холод. Она сжалась от страха. Значит, он и вправду нашел другого мужчину. Точно также грозился сделать и ее муж, если его постигнет неудача. Оба они из одного теста. Она бы даже не удивилась, если бы Гилберт привел того же Джона, которого предполагал использовать Лионс.

Милостивый Господь, когда же кончится этот кошмар!

– Скорей, – сказал Гилберт, стаскивая Ровену с кровати. – До рассвета еще достаточно времени,

чтобы тебе сойтись с ним несколько раз.

– При чем здесь я? – огрызнулась Ровена, пытаясь вырвать свою руку из его, когда он потащил ее к двери. – Свои омерзительные инструкции прибереги лучше для того племенного быка, которого ты нашел.

– Увидишь!

И она увидела, и почти сразу, потому что мужчина находился в маленькой комнате прямо напротив ее спальни. Там стояла такая же высокая кровать, две свечи по обе стороны от нее, и больше ничего. В этой комнате лорд Годвин в лучшие времена развлекался с крестьянками.

Мужчина был в одном банном халате. Тут она заметила, что он привязан к кровати. Привязан? Нет, Ровена увидела железные наручники на его запястьях и цепи от них, прикованные к столбам полога, так что он не мог двигать руками, а на лодыжках – кандалы. Так, он, значит, прикован. И спит – или без сознания.

Догадаться, что произошло, было нетрудно. Ровена не находила слов.

– Почему вы просто не заплатили ему?

Гилберт стоял, держа ее за руку у торца кровати.

– Тогда он мог бы овладеть тобой. Вместо этого я отдаю его тебе, так что ты не будешь чувствовать себя…

Он задумался, пытаясь подобрать подходящее слово.

– Изнасилованной?

Гилберт вспыхнул.

– Нет, я просто подумал, что оставлю все на твое усмотрение. И можешь взять на это время свою служанку.

Видно, он считает, что сделал ей одолжение. Она так не считала. Связать человека и принудить его в этом участвовать – еще хуже. Но Гилберт не обращает внимание ни на что, кроме своей выгоды. Без наследника от Лионса вся собственность и владения отойдут брату Годвина, включая и войско, в котором так нуждался Гилберт. Конечно, он может использовать это войско в течение тех нескольких недель, пока будет скрывать смерть Лионса. Но этого времени ему не хватит, чтобы отвоевать обратно все, что захватил Фулкхест.

Чертов Фулкхест! Что он, что Гилберт, один другого хуже. Если бы не они, ей не пришлось бы сейчас быть здесь.

Речь про служанку Гилберт завел из-за того, что Ровена еще девушка.

– Ты знаешь, ну, ты знаешь, что надо делать? Если нет, я пришлю тебе кого-нибудь в помощь. Я бы сам помог, но думаю, не вынесу…

Она посмотрела на него с изумлением.

– Ты даже сам находишь это непорядочным, но все же принуждаешь меня?

– Ребенок – единственный способ обеспечить за тобой Киркбург, – ответил он, стиснув зубы. – Ты сделаешь, как я тебе приказал, Ровена. Я запру этого парня здесь, и никто не будет знать, что ты приходишь сюда. В течение дня можешь отсыпаться. Я пущу слух, что Годвин заболел, и ты ухаживаешь за ним. Слуги будут убраны, за исключением твоей служанки, которая, я надеюсь, станет следовать твоим инструкциям, если ты, конечно, не хочешь ее потерять.

Снова угрозы. Теперь уже Милдред на очереди? Боже, как она ненавидит его.

– Как долго?

Он сразу понял ее вопрос.

– Пока

ты не зачнешь ребенка. Можешь считать меня бестактным, но я бы советовал тебе сходиться с ним по два-три раза каждую ночь. Для такого здоровяка это не будет сложно, и тем скорее все произойдет.

Так, значит, кошмар не закончится сегодня, а будет продолжаться и дальше? И к тому же весь ужас должен разделить с ней еще этот человек, которому «посчастливилось» обладать золотыми волосами и серыми глазами.

– Ты собираешься держать его так все время?

– Не волнуйся. Он просто виллан, крепостной, и его отпустят, как только он не будет нужен.

– Виллан? – На первый взгляд он показался ей крупным мужчиной, и сейчас, всмотревшись, она убедилась, что первое впечатление ее не обмануло. Его голова и ноги не помещались на кровати и свешивались с обеих сторон. – Он слишком внушителен. Что ты наделал, Гилберт? Ты схватил свободного человека, фримена!

– Нет, возможно, это слуга какого-нибудь рыцаря, обученный кулачному бою, но не более. Любой рыцарь, приехавший в Киркбург, едет в главную крепость, там ему обеспечен бесплатный ночлег. И даже самые низкородные и безземельные из рыцарей все равно ночуют там. Правда, он может быть фрименом, но из незначительных, может быть, странник.

– И ты собираешься убить его, – с утвердительной интонацией спросила Ровена.

Вопрос вывел Гилберта из себя.

– Его нельзя оставить в живых и позволить тем самым претендовать в будущем на ребенка. Конечно, никто не поверит ему, но могут поползти слухи, которыми не замедлит воспользоваться брат Годвина.

Итак, даже если она выполнит приказ Гилберта, то все равно кто-то пострадает. Гнев на жестокость и несправедливость этой затеи, который она долгое время сдерживала, вырвался наружу.

– Бог покарает тебя, Гилберт, – медленно и внятно произнесла она, выдернув, наконец, свою руку из его руки. И увидев удивление и непонимание на его лице, в ярости закричала: – Вон! Я не нуждаюсь в твоих советах, чтобы изнасиловать этого мужика. Пошли Милдред ко мне. Нужна ее помощь, чтобы привести его в чувство. В том состоянии, в каком он сейчас, от него не будет толку.

Именно эти громкие слова и были первыми, какие услышал Уоррик, когда очнулся. Он не открывал глаз. Де Чевил бывал в плену и понимал, что надо использовать любую удачную возможность что-либо вызнать. Однако сейчас ему это ничего не дало, так как больше никто не произнес ни слова, и через несколько секунд он услышал щелчок закрывающейся двери.

Тишина. Он был один. Но женщина, что так кричала, должна, вероятно, вернуться обратно, если ее слова… нет, он не верил, что это возможно. Женщины не насилуют. У них нет того, чем насиловать. И в любом случае, речь шла не о нем. Значит, шутка грубой служанки. Не более. Но пока он один…

Уоррик открыл глаза и увидел над собой потолок. Комната была хорошо освещена. Он повернул голову, чтобы увидеть дверь, и его пронзила боль. Закрыв глаза, он переждал мгновение и начал размышлять, не открывая пока глаз. Он лежит на мягкой кровати. Кляп закрывает рот. Он в том же виде, как его взяли, то есть без одежды. Это не беспокоило его. Не было смысла его одевать, если он может одеться сам, когда очнется. Кровать? Ну, что ж, все же лучше, чем темница.