Побелевший воин (Человек с белым лицом)
Шрифт:
Я не знаю, отмечал ли доктор Ватсон в своих записках, что у меня необыкновенно развито чувство обоняния. Я сразу же почувствовал слабый, но бесспорный запах, исходивший от столика, на котором лежали перчатки. Я быстро подошел к столику и нагнулся, якобы для того, чтобы поправить развязавшийся шнурок ботинка. За это время я успел понюхать перчатки. Да, несомненно, запах исходил именно от них. Эта деталь окончательно решила вопрос.
Увы, мне приходится раскрывать карты раньше времени. Ведь я сам рассказываю о своем деле. В
Вернувшийся Ральф пригласил нас в кабинет, где мы недолго пробыли одни. Раздались тяжелые торопливые шаги, и в комнату вошел хозяин дома.
Его лицо было искажено яростью, глаза сверкали. В руках он держал наши визитные карточки. Увидев нас, он разорвал их на мелкие куски и в бешенстве стал топтать клочки бумаги.
— Не говорил ли я вам, — прорычал он, обращаясь к мистеру Додду, — что вам отказано от дома, будьте вы прокляты? Да если вы еще раз появитесь здесь, я просто пристрелю вас, как собаку. Клянусь, я сделаю это. Что касается вас, сэр, — обратился он ко мне, — то все сказанное относится также и к вам. Я знаю, чем вы занимаетесь. Можете проявлять свои таланты в любом другом месте, только не в моей усадьбе.
— Я не покину вашего дома, — твердо ответил Додд, — пока не услышу из собственных уст Годфри, что он находится здесь не по принуждению, а по собственной воле.
Вместо ответа Эмсуорд оглушительно зазвонил в колокольчик.
— Ральф, — сказал он вошедшему слуге, — позвоните в полицию и попросите прислать двух констеблей. Скажите, что в дом забрались грабители.
— Подождите минутку, — вмешался я, — мистер Додд, в одном пункте полковник Эмсуорд совершенно прав. Против его воли мы не имеем права находиться здесь ни минуты. С другой стороны, наш уважаемый хозяин должен понимать, что наши действия вызваны исключительно дружескими чувствами к его сыну. Я полагаю, что если полковник Эмсуорд захочет уделить мне несколько минут для разговора, я сумею изменить его взгляды на данный вопрос.
— Вы жестоко ошибаетесь! — вскрикнул полковник, свирепо вращая глазами. — Я никогда не меняю своих мнений. Ральф, делайте то, что я приказал! Какого черта вы медлите? Звоните же в полицию!
— Я уверен, что как раз этого делать не стоит, — сказал я, преграждая Ральфу путь к двери, — вмешательство полиции не в ваших интересах, мистер Эмсуорд.
С этими словами я вырвал листок блокнота, написал на нем несколько слов и показал полковнику.
— Вот что привело нас сюда, — добавил я.
Прочитав мою записку, полковник Эмсуорд сначала побагровел, а потом вся кровь отхлынула от его лица.
— Откуда вы знаете? — задыхаясь, прошептал он, тяжело опускаясь на стул.
— Все знать — такова моя профессия, — спокойно ответил я.
С минуту полковник молчал, очевидно, размышляя. Его рука нервно теребила бороду. Затем он вздохнул и сказал:
—
В молчании мы последовали за нашим хозяином. Мы прошли до конца аллеи и остановились у того самого таинственного павильона, о котором рассказывал Додд.
— Ральф, — обратился полковник к шедшему впереди слуге, — пойдите предупредите мистера Годфри и мистера Кента, что мы сейчас зайдем к ним.
Через несколько минут нам навстречу вышел человек небольшого роста, с густой бородой. Крайнее удивление было написано на его лице.
— Я не ожидал вашего визита, полковник Эмсуорд, — произнес он. — Боюсь, что это помешает нашим планам.
— Ничего не могу поделать, мистер Кент, — мрачно ответил полковник. — Я был вынужден пойти на этот шаг. Может ли мистер Годфри принять нас?
— Да, конечно. Он ожидает вас.
С этими словами Кент вошел в дом, приглашая нас следовать за ним. Мы вошли в большую, просторную комнату. Около камина спиной к двери стоял человек.
— Годфри, старина, наконец-то я добрался до тебя, — вскричал Додд и бросился к нему. Но Годфри быстро отскочил в сторону.
— Не касайся меня, Джимми. Держись от меня подальше, дружище. На расстоянии можешь полюбоваться мной. Не правда ли, я не очень-то напоминаю тебе бравого капрала Годфри Эмсуорда, любимца кавалерийского эскадрона?
Внешность Годфри была поистине необычайна. Его некогда красивое загорелое лицо с тонкими правильными чертами было испещрено густыми, как белые заплаты, полосами. Лоб был неестественно белый, а подбородок темный, половина носа — белая, другая половина темная, казавшаяся по контрасту еще темнее. Потрясенный Додд в изумлении и ужасе уставился на своего друга.
— Вот почему я не очень-то жалую визитеров, Джимми, — мрачно проговорил Годфри. — Моя обезображенная внешность должна вызывать отвращение. Я понимаю, что к тебе это не относится, Джимми, старина, но все-таки предпочитаю одиночество.
— Годфри, я так боялся за тебя. Мне казалось, что тебе угрожает опасность и что я должен спасти тебя. Я просто с ума сходил…
— Я узнал от Ральфа, что ты здесь. Представляешь, какое это было искушение? Я решил хоть одним глазком взглянуть на тебя. Но ты заметил меня. И вот мне пришлось со всех ног улепетывать в свою берлогу.
— Господи, Годфри, но что все это значит?
— Ну, что ж, я расскажу тебе все, что произошло. Это началось с того боя около Претории, во время которого я был ранен.
— Я слышал об этом, но не знаю никаких подробностей.
— Трое наших ребят: Симеон, Андерсен и я — отбились от остальных и попали в окружение. Двое было убито, а я — тяжело ранен. Все же я сумел кое-как взобраться на коня и поскакал, сам не зная куда, до тех пор, пока не потерял сознание и не свалился с седла.