Побежала коза в огород

Кондрашова Лариса

И я поехала. А точнее, полетела. Бизнес-классом. При этом презирая и себя, и Забалуева, и работу Евгения, в которой он оказался так безуспешен… В эти дни даже мое отношение к мужу переменилось. Причем это было отношение не к мужчине-неудачнику, а к тому, кто не смог защитить свою семью от такого удара.

Я никогда не думала, что подобная тяжесть падет на мои плечи. Мне казалось, что настоящий мужчина просто обязан был свою жену от подобного шага как-то уберечь…

До сих пор я ведь никогда не требовала от него ни дорогих подарков,

ни крутых поездок за границу. Словом, он никак не мог сказать, что деньги потратил на мои капризы.

Значит, во всем был виноват только он! Это из-за него я сейчас летела с чужим мужчиной в другой город, чтобы продать себя так дорого, как только можно себе представить!

Теперь причитать над своей горькой долей было поздно, потому по дурацкой поговорке: расслабься и прими как удовольствие — я решила задвинуть свою гордость куда подальше и вести себя как ни в чем не бывало. Пусть Забалуев думает обо мне что хочет! Как я вычитала в словаре Даля, бывает и так: сегодня в чести, а завтра — свиней пасти.

Правда, Юрий Иннокентьевич ни словом, ни намеком не дал понять, что мы летим в другой город… потрахаться! Смешно сказать. И в самом деле, чего говорить о том, что и так само собой разумеется.

У проходившей мимо стюардессы с тележки с напитками я взяла бокал красного вина, достала из сумки две груши, одну из которых положила на стол Забалуеву, и стала потихоньку попивать, рассеянно взглядывая в иллюминатор на будто неподвижные облака.

Забалуев посматривал на меня с интересом и ничего не говорил, только едва заметно усмехался.

— Что, нравится? — поинтересовалась я.

— Очень, — теперь уже открыто ухмыльнулся он. — Высший пилотаж! Ай да Юрик, ай да сукин сын! Есть женщины, которых уговорить невозможно, тогда что нужно сделать?

— Что? — глупо переспросила я.

— Создать для них безвыходную ситуацию.

— Вы хотите сказать, что обманули меня? — метнулась в голове шальная мысль, тут же вырвавшаяся на свободу в виде этой беспомощной фразы.

— Обижаете, госпожа Рагозина. Разве не вы писали в своем очерке, что Забалуев всегда держит данное слово? Вот увидите, через два дня счастливый муж заключит вас в свои любящие объятия…

Два дня! Да кончатся ли они когда-нибудь, если даже самолет, вместо того чтобы мчаться по небу, ползет, словно доисторическая «этажерка»! И какими глазами я посмотрю на своего мужа, когда все это наконец кончится?

— Теперь куда, в гостиницу? — ехидно поинтересовалась я, когда мы, выйдя из здания аэропорта, сели в такси.

— Нет, Елена Михайловна. — Забалуев посмотрел на меня даже с негодованием: мол, как я могла такое подумать, только одно на уме! — Сначала мы с вами поедем на металлургический комбинат. У вас фотоаппарат с собой? На отдых нам с вами еще надо заработать.

— Фотоаппарат? — обалдело переспросила я. — Нет, а что, надо было взять?

— Конечно же! Я как чувствовал. Прихватил свой.

Он открыл

кейс и передал мне дорогущий — я знала эту марку — цифровой фотоаппарат. А ведь я собиралась объяснить ему, что у нас в газете есть фотокорреспондент и корреспонденты пишущие обычно ничего не фотографируют. Им бы записать то, что слышат!.. Но он же с нами не летит! В другие-то края. Да и с таким фотоаппаратом никакого особого умения не нужно было. Нажимай себе на кнопку, и все.

— Думаете, я смогу еще и материал в газету привезти? — удивилась я.

В самом деле, мое будущее грехопадение настолько затмило мой разум, что я даже не подумала о выполнении своего профессионального долга. Ведь и редактор выдавал мне свои напутствия. Но мне казалось, на самом деле он от меня никакого репортажа не ждет, а прекрасно знает, куда и зачем я лечу с Забалуевым.

— А разве вашим читателям не будет интересно знать, откуда наш край получает больше половины всего металла?

Мне стало стыдно: журналистка, называется! Если перевернуть ситуацию с ног на голову, меня, пожалуй, можно было бы упрекнуть в том, что я только о сексе и думаю.

На самом деле комбинат произвел на меня огромное впечатление. Я с удовольствием щелкала объективом, разговаривала с работниками комбината и сменила вторую пленку в диктофоне. Хорошо, хоть его по привычке я прихватила с собой.

Работа позволила мне забыть, зачем я сюда приехала, и только в два часа дня мы наконец освободились, чтобы отправиться на обед в небольшой уютный ресторанчик. А потом поехали на машине, выделенной нам главным «сбытчиком» комбината, — она возила за нами наши дорожные сумки, — в гостиницу.

Забалуев взял для меня одноместный номер, а для себя — люкс, пояснив при этом, что его номер — для нас обоих, а свой номер я буду использовать лишь как гардеробную комнату.

— И кроме того, для всех интересующихся, разные номера у нас — прекрасное алиби, — добавил он. — Правда, я умный?

— Правда, — кивнула я, наблюдая, как он одной рукой сгребает наши сумки.

Поневоле я опять обратила внимание, как ходят под пиджаком его мускулы. Штангой в юности занимался, что ли? И вообще стала потихоньку разглядывать того, кого я была «обречена судьбою властной» взять себе в любовники.

— Я же понимаю, что ты пока еще не привыкла, — шепнул он, когда мы заполняли карточки, — зайдешь, разберешь свои вещи, и ко мне, а я пока закажу в номер десерт. По-моему, сегодня мы заслужили свой отдых.

У меня предательски дрогнуло сердце. Я мысленно окрестила свое настроение так: «Приближается время расплаты!»

Но потом я прикрикнула на саму себя: «Перестань! Все равно отступать поздно, да и вряд ли он по натуре садист, пытает женщин в постели, потому и подступает к ним таким нетрадиционным методом. Может, он комплексует по какому-нибудь поводу? Например, имеет на теле уродующий шрам. Или смешную татуировку на интересном месте…»