Побежденные любовью
Шрифт:
Дело вовсе не в том, что Анна боялась физической работы. Ей даже нравилась смена работы, она рада была отложить ежедневную игру на фортепьяно. Но Анну пугала ответственность, которая ложится на нее за этих чистопородных лошадей. А вдруг кто-то из них поранит ногу или заболеет? Мало ли что может случиться.
И потом, Мигель. Он невыносим. Следит за каждым ее шагом. Без сомнения, только и ждет, когда она опозорится.
Анна поднялась и подошла к пианино. Крышка была закрыта. Она не приближалась к инструменту ни разу за
Мигель считает, что она не способна заниматься ничем другим. Можно себе представить, что он подумает, когда узнает, что Хло оставила на нее конюшни еще на месяц. Но родители верят в нее. Если понадобится, она будет работать двадцать четыре часа в сутки. И докажет Мигелю, что способна на нечто большее, чем просто развлекать публику.
Мигель приехал, когда уже совсем стемнело. Он решил не оставаться после работы на пастбище. Ему не хотелось, чтобы в отсутствие родителей Анна была дома совсем одна. Он понимал, что ей трудно справляться со всем хозяйством. Но лучше бы она попросила его о помощи.
Было около девяти часов вечера. Мигель думал, что вряд ли Анна легла спать.
Проходя по двору, он заметил свет, пробивавшийся из дверей конюшни. Решив, что Анна забыла погасить свет, он распахнул двери и увидел у дальней стены Анну. Она вела под уздцы игривого жеребенка, а в другой руке несла ведро воды. Мигель пошел ей навстречу. Когда между ними осталось несколько шагов, Анна подняла голову и взглянула на него. Он не смог скрыть изумление при виде ее. Куда подевался изысканный наряд! На ней были вытертые джинсы и старая рубашка. Но даже не одежда поразила его, а безумно усталый вид: темные круги под глазами и глубокие складки вокруг рта. Картину дополнял багровый синяк на виске.
— Анна, что ты тут делаешь?
Она бросила на него такой взгляд, который ясно показал ему всю несуразность его вопроса.
— Я ухаживаю за лошадьми. А ты что подумал?
Он в свою очередь выразительно посмотрел на часы.
— Так поздно? Твоя мать никогда не задерживалась допоздна, даже накануне скачек.
Анна распрямила усталые плечи.
— Да, мне потребовалось некоторое время, чтобы одной накормить и напоить тридцать лошадей. Наверное, ты забыл, что все рабочие сейчас на выгоне.
Мигелю захотелось выругаться. Как мог он забыть послать ей хотя бы двух помощников! Анна наверняка решила, что он это сделал нарочно.
— Думаю, мне надо извиниться перед тобой.
Но Анне не нужны были его извинения, ей нужно было его уважение. Но, видно, это было не так-то просто заслужить.
— Не надо извиняться. Я предпочитаю сама ухаживать за лошадьми, чем доверять их ковбоям.
Она прошла мимо него. Ему очень хотелось помочь ей донести ведро, но он подумал, что она вряд ли примет его помощь.
— И все же тебе не следует работать допоздна, — пробормотал
— Со мной все в порядке.
— А от родителей ничего не слышно? Что с твоим братом? — спросил он, решив больше не касаться опасной темы.
В его голосе прозвучала такая неподдельная тревога, что Анна невольно посмотрела на него.
— Да, они звонили. С Адамом все в порядке. Завтра его уже выписывают из больницы, нога в гипсе.
Она увидела облегчение на его лице, и это тронуло ее.
— Так когда же Хло и Виатт возвращаются домой? Завтра?
— Нет, они пока не возвращаются.
— Почему? Адам еще не может без них обойтись?
— Вот уж нет. Адам будет работать даже на костылях. Просто родители решили устроить себе второй медовый месяц и поехали на побережье.
— Ты шутишь?
Анна, прислонившись к дверному косяку, откинула со лба рыжую прядь.
— Нет, не шучу. Разве мне до шуток?
— Но почему именно сейчас? Ты же приехала домой в отпуск. Мне казалось, что они рады побыть с тобой.
— Побудут еще, когда вернутся. Ты ведь знаешь, как редко мама уезжает с ранчо. А папа, наверное, счастлив, что она сейчас принадлежит только ему.
— Да, твои родители труженики, я знаю это. Но как они могут оставлять тебя одну? Да еще с таким хозяйством! Честно говоря, это на них совершенно не похоже.
Если бы он только знал, что она думает то же самое! Конечно, приятно, что они доверяют ей. Но вдруг она не справится? Может быть, родители решили на деле проверить ее?
— Они оставили тебя с сотрясением мозга и огромным синяком на лбу, — продолжал удивляться Мигель.
— Никакого сотрясения у меня нет, а о синяке и думать не стоит, — ответила Анна.
— Не знаю, ты выглядишь так, как будто сейчас упадешь. — Он взял ее ладони в свои. Нежная кожа стерлась и кровоточила. Она попыталась вырваться, но он только крепче сжал ее руки. — Нормальные девушки носят перчатки, когда выполняют тяжелую физическую работу.
Прикосновение его рук повергло ее в растерянность; Анна не нашлась что сказать, а только с испугом смотрела на него.
— Последний раз тебе говорю, что нет у меня никакого сотрясения. А перчатки у меня есть, я сняла их только несколько минут назад, — наконец проговорила она.
— Я так и думал. У тебя такая мягкая кожа, что даже перчатки не помогают.
— Что ты понимаешь в этом? — Она невольно смерила его оценивающим взглядом. Грязь, навоз и трава оставили яркие следы на его джинсах и рубашке. Глаза покраснели от долгого пребывания на солнце. И Анна вдруг почувствовала нежность к нему. Этот человек так тяжело работает не только на себя, но и на ее родителей. Это вызывало глубокое уважение к нему. — Ты и сам выглядишь не лучше.
— Я привык к такой жизни, а ты нет.