Побежденный. Hammered
Шрифт:
– Но я не причинил им вреда. Кожа не была повреждена. Нет ущерба, нет вины.
– Ну, ладно, а как же демоны? Ты использовал против них Холодный Огонь.
– Они не являются живыми существами; они духи ада, которые принимают на земле телесную форму. Но я должен тебя предупредить, что против них не следует использовать стандартные приемы. Они устроены не так, как флора и фауна, поэтому против них не работает магия друидов, за исключением Холодного Огня. Лучше просто рубить их в капусту. Это весьма эффективно помогает избавить их от телесной оболочки.
Грануаль сдула упавшую на лицо прядь волос, а потом убрала
– А табу распространяются на исцеление?
– Не то чтобы прямо, но на практике – да. Возня с тканями и органами дело очень сложное. Слишком легко совершить ошибку и причинить больше вреда, чем пользы, и тогда тебе конец. Вот почему я никогда не работаю с другими людьми; я использую магию только для собственного исцеления, потому что нет никаких запретов относительно причинения вреда себе, а я знаю свое тело очень хорошо.
– О, так вот почему ты для лечения используешь только травы.
Я кивнул:
– Да. Ты сколько угодно можешь менять связи внутри растений или воздействовать на химический состав. Это медленнее, чем прямое исцеление, но зато безопаснее. Ты не должен переступать запрет причинения кому-то вреда в результате прямого магического вмешательства, и это позволяет тебе держать свои способности в секрете. А если люди удивляются, почему твой чай или припарки так эффективны, ты можешь спокойно сослаться на уникальность своих рецептов или ингредиентов, или на что-то другое, и вопрос о магии даже не возникнет.
– А ты уверен, что ты последний живой друид в мире?
Я сделал неопределенное движение рукой – типа того.
– Все Туата Де Дананн технически друиды, потому что у каждого есть такие же татуировки, как у меня. Они могут делать все, на что способен я, и кое-что еще. Однако лучше не называть их друидами. Они предпочитают, чтобы их считали богами. – Я сардонически улыбнулся. – Дело в том, что друиды стоят ступенькой ниже. Но если говорить о существах моего уровня, я последний из тех, кто ходит по земле. Если только ты не станешь звать друидами счастливых хиппи неодруидов, которые, кажется, любят землю, но не владеют настоящей магией.
– Нет, я имела в виду таких, как ты.
– Таких, как я, больше нет. Пока ты сама не станешь друидом. Если проживешь достаточно долго.
– Я справлюсь, – заявила Грануаль. – Ты дал мне этот совершенно несексуальный амулет, чтобы у меня получилось. – Она показала на слезинку холодного железа, висевшую на золотой цепочке у нее на шее.
Мне его принесла Морриган, а я передал своей ученице.
– Но он не поможет тебе сэкономить время, – напомнил я.
– Я знаю. Как мне кажется, нужно просто исчезнуть.
– Нет, они все равно будут нас искать.
– Кто они?
– Оставшиеся древние скандинавы и другие боги, которые хотят показать всем, что нельзя безнаказанно убивать богов.
– А что, если они решат, что мы мертвы? Они все равно будут пытаться нас найти?
Я вздохнул и удовлетворенно улыбнулся.
– Знаешь, ты являешься для меня источником постоянной радости. Всякий раз, когда ты говоришь что-то умное, у меня появляется надежда, что ты станешь первым новым друидом более чем за тысячу лет.
Глава 7
Переезд – мероприятие хреновое.
Большинство
В начале девяностых у меня была подружка в Сан-Диего, которая заметила, что я совершенно не знаком с современной нездоровой пищей. Однажды, когда я дремал на пляже, она решила проверить границы моего невежества, разложив на моем теле целый пакет мармеладных червячков. Она заверила меня, когда я приоткрыл один глаз, что желатиновые цилиндрики являются новым средством курортного лечения, которое называется «солнечные соломки», и что в них встроена защита от ультрафиолетового излучения, и я принял ее объяснение на веру. Я проснулся с яркими следами кукурузной патоки на теле, безмолвно и липко обвинявшей меня в убийстве червей под жарким прибрежным солнцем. Даже могучий цикл ополаскивания в Тихом океане не мог их полностью смыть; они прилипли ко мне, точно сосущие душу пиявки. После этого подружка как-то сразу исчезла из моей жизни, а я уехал из Сан-Диего тем же вечером.
Чем больше проходит времени между переездами, тем труднее следующий, потому что у тебя набираются целые груды всякой ерунды, даже если ты стараешься минимизировать потребление, как делаю я.
Глядя на море скопившихся более чем за десятилетие вещей, я радовался, что на сей раз мне придется все бросить. Если я возьму с собой хоть что-нибудь, мои враги узнают, что я сбежал. Часть из лучших вещей двадцатого века придется оставить – то, что я брал с собой при предыдущих переездах. «White Album» с автографами «Битлз». Фигурки Чубакки из вишневого дерева, в оригинальной упаковке. Бейсбольную биту с подписью Рэнди Джонсона, когда он играл за «Даймондбэкс», и пивную бутылку, которой касались губы Папы Хемингуэя.
Б'oльшую часть оружия придется бросить в гараже; все, кроме лука и колчана со стрелами, которые благословила Дева Мария, потому что они могут пригодиться. А еще я возьму Фрагарах, Оберона и одежду, которая будет на мне, оставив все остальное. В общем, с домом все просто.
А вот с бизнесом куда сложнее. Если я намеревался сделать вид, что вернусь, магазин нельзя закрывать. Но у меня остался один продавец кроме Грануаль – Ребекка Дейн, и я не хотел оставлять ее одну во главе магазина, ведь именно там мои враги будут в первую очередь меня искать. По той же причине они сразу поймут, что я покинул город, а не отбросил копыта, если я закрою магазин или продам его; будет намного лучше, если они посчитают меня мертвым.
И сколько я ни пытался себя убедить, что так правильно, размышляя о том, чтобы оставить Ребекку одну в магазине, я чувствовал себя таким же ублюдком, каким по слухам является Тор. А если я найму ей в помощь кого-то еще, сходство станет еще сильнее.
Прибавьте сюда мою коллекцию редких книг, среди которых имелось несколько по-настоящему опасных манускриптов, защищенных по-настоящему опасными заклинаниями. Я не мог оставить ни книги, ни заклинания там, где они сейчас находились, но выглядеть все должно было так, будто они не покидали шкафов.