Побежденный. Рассказы
Шрифт:
И подлил себе виски в третий раз.
— Я читал ваши статьи, — сказал он. — Пишете вы хорошо, стиль у вас живой, колкий. Вы намного моложе меня и когда-нибудь вдруг поймете, что в каждом человеке есть нечто, чего сразу не разглядишь. Добавите в то, что пишете, чуточку сочувствия, и пойдете в рост, как эта зелень. Дети у вас есть?
—
— Вы… не лишены возможности обзавестись ими?
— Нет. Просто как-то не собрались.
— Господи! — воскликнул Олбен. — Вы даже не знаете, чего лишили себя!
— А вы?
— Никто не знает этого лучше, чем бездетный родитель, — твердо ответил с улыбкой Олбен. — И теперь я знаю, что мы поняли друг друга и вы спокойно забудете обо всем, кроме моего своеволия. Солдаты. Отфорд, это дети, которые никогда не становятся взрослыми. Я взрослею. Дайте мне такую возможность. И кстати, повзрослейте сами, пока не поздно и вам не подыскали постоянного кресла в этих яслях на Сент-Джеймс стрит для впавших в детство, куда эти престарелые младенцы ездят умирать.
Когда они шли к двери, Олбен добавил:
— Между прочим, бить жену в ту ночь я не собирался. Никогда этого не делаю. Просто разыгрывал представление перед вами. Меджи замечательная женщина, только принимает случившееся близко к сердцу, как, похоже, и вы, и не может простить мне, что меня это уже не волнует.
— Честно говоря, тоже не могу, — смущенно улыбнулся Отфорд.
В машине он почти все время молчал, а поскольку Джин измучила болтовня с миссис Олбен, в тишине вновь начала создаваться грозовая атмосфера.
— Куда ты едешь? — внезапно спросила Джин.
— Дело есть в городе, — резко ответил Отфорд.
— Тогда завези сперва меня домой.
— Оно минутное.
До самой Сент-Джеймс стрит они молчали, но по тому, как стремительно муж гнал машину, Джин догадывалась, что он выведен из душевного равновесия. Поставив машину, Отфорд
— Если подойдет полицейский, скажи, я мигом.
Он взбежал по ступеням, перескакивая через три за раз, и быстро вошел в шелестящие негромкими разговорами большие комнаты. Генерал сэр Краудсон Гриббелл сидел в своем обычном кресле, уставясь в пространство. Отфорд с холодной яростью воззрился на него. Генерал неизменно держал голову чуть откинутой назад, словно беспокоился, не попытается ли сесть на него какая-то невидимая муха. Больше его облик почти ничего не выражал, кроме какой-то смутной решимости и холодности. Время от времени он помигивал, и на его белесые ресницы падал солнечный свет. Сидел он в одиночестве.
Вошел старый официант с бутылкой шампанского и поставил ее на низкий столик перед генералом.
— Отмечаете что-нибудь, сэр? — спросил он, откупорив бутылку и наливая в бокал вино.
— Да, — ответил генерал ничего не выражающим голосом, — день рождения сына.
Отфорд внезапно ощутил в горле ком и бросился прочь из клуба.
Подходя к машине, он увидел сидевшую внутри жену. Она была хорошенькой, но слегка постарела. Или, может, лицо ее стало чуть печальнее, губы сжались плотнее, в глазах убавилось живости.
Отфорд сел за руль и улыбнулся ей.
— Дорогая, — сказал он, — хочу узнать тебя получше. Джин безрадостно рассмеялась.
— О чем это ты?
Джон поглядел на нее, словно видел впервые, и поцеловал так, словно они были еще женихом и невестой.
В тот же день он написал Хеджесу, что никаких изменений в статье не будет, а несколько дней спустя, когда пришла книга Шванца, даже не вскрыл бандероль.