Побочные эффекты
Шрифт:
— Посмотрим, посмотрим. Я поговорю со своим волшебником.
Этим вечером, благополучно вернувшись к Перскому, Кугельмас выдвинул идею, чтобы Эмма погостила у него и повидала большой город.
— Нужно обдумать, — сказал Перский. — Может, я сумею это устроить. Случались и более невероятные вещи.
Но оба так и не смогли припомнить ни одной.
— Где тебя всё черти носят? — прорычала Дафна, когда поздно вечером Кугельмас явился домой. — Завел потаскушку?
— Разумеется, как ты догадалась? — утомленно ответил Кугельмас. — Посидели с Леонардом Папкином. Обсуждали социалистическое земледелие в Польше.
— Ты какой-то странный последнее время, — сказала Дафна. — Чужой. Смотри не забудь — у папули в субботу день рожденья.
— Я помню, помню, — сказал Кугельмас, направляясь в ванную.
— Будут все наши. Приедут близнецы. И дядя Хэмиш. Ты с ним повежливей, он тебя любит.
— И близнецы приедут? Прекрасно, — сказал Кугельмас, закрываясь в ванной и избавляясь от голоса жены. Он прислонился к двери и глубоко вздохнул. Скоро он снова будет в Ионвилле, сказал он себе, с любимой женщиной. И на этот раз, если все пойдет хорошо, вернется с ней в Нью-Йорк.
Назавтра, в три пятнадцать дня, Перский совершил новое чудо. Любовники провели несколько часов в Ионвилле в обществе Бине, а потом сели в экипаж Бовари. В соответствии с инструкцией Перского они крепко обнялись, зажмурились и сосчитали до десяти. Когда они открыли глаза, шарабан подъезжал к боковому входу отеля «Плаза», где с утра Кугельмас оптимистично заказал апартаменты-люкс.
— Как хорошо! Все точно как я представляла, — говорила Эмма, радостно кружась по спальне и разглядывая город через окно. — Это здание «Ф. А. О. Шварц». [18] А вон Центральный парк — а где же «Шерри»? [19] Ага, вижу. Божественно.
18
«Ф. А. О. Шварц» — названный так в честь основателя крупнейший магазин игрушек на Пятой авеню.
19
«Шерри Незерленд» — отель класса люкс.
На кровати лежали пакеты от Хальстона и Сен-Лорана. Эмма развернула сверток и приложила черные бархатные брючки к своей безупречной фигуре.
— Костюмчик от Ральфа Лорена, — сказал Кугельмас. — Будешь смотреться на миллион долларов. Иди ко мне, малышка, поцелуемся.
— Я никогда не была так счастлива! — воскликнула Эмма, крутясь перед зеркалом. — Давай пойдем в город. Я хочу скорее посмотреть «Кордебалет», Гуггенхайм и этого Джека Николсона, о котором ты все время рассказываешь. Сейчас идут какие-нибудь фильмы с ним?
— Непостижимо, — пробормотал профессор Гарварда. — Сначала — неизвестный персонаж по имени Кугельмас, а теперь она вообще исчезла из романа. Впрочем, думаю, это и есть свойство классики: можно перечитывать тысячу раз, и всегда находишь что-то новое.
Любовники провели дивные выходные. Кугельмас сказал Дафне, что едет на симпозиум в Бостон и вернется в понедельник. Наслаждаясь каждым мгновеньем, они с Эммой ходили в кино, обедали в китайском квартале, провели два часа на дискотеке и, улегшись, смотрели фильм по телевизору. В воскресенье спали до
20
«У Элейн» — нью-йоркский ресторан, знаменитый своими посетителями, среди которых Вуди Аллен, Б. Стрейзанд и другие.
У Перского Эмма забралась в шкаф и, устроившись среди свертков и коробок с покупками, нежно поцеловала Кугельмаса и подмигнула ему: «Следующий раз — у меня». Перский трижды постучал по шкафу. Ничего не произошло.
— Хм, — сказал Перский и почесал в затылке. Он снова постучал, но чудо не свершалось. — Что-то не в порядке, — пробормотал он.
— Перский, не надо шуток! — воскликнул Кугельмас. — Что тут может быть не в порядке?
— Спокойствие, спокойствие. Эмма, вы еще в шкафу?
— Да.
Перский постучал опять, на этот раз сильнее.
— Перский, я еще здесь.
— Я знаю, дорогая. Сидите смирно.
— Перский, нам необходимо отправить ее назад, — прошептал Кугельмас. — Я женатый человек, и через три часа у меня лекция. Маленькое приключение — на большее я не готов.
— Не пойму, — бормотал Перский. — Такой безотказный трюк.
Но он не смог ничего поделать.
— Потребуется немного времени, — сказал он Кугельмасу. — Надо разобраться. Я позвоню.
Кугельмас бросил Эмму в такси и отвез обратно в отель. Он едва успел на лекцию. Он весь день просидел на телефоне, названивая то Перскому, то возлюбленной. Волшебник сказал: чтоб докопаться до причины неполадок, понадобится несколько дней.
— Ну, что симпозиум? — спросила Дафна вечером.
— Превосходно, превосходно, — ответил Кугельмас, поджигая фильтр сигареты.
— Что-то случилось? Ты заряжен, как кот.
— Я? Ха, забавно. Я безмятежен, как летняя ночь. Собираюсь пройтись подышать.
Он сразился с дверным замком, поймал такси и помчался в «Плазу».
— Как нехорошо, — сказала Эмма. — Шарль будет скучать по мне.
— Потерпи со мной, милая, — сказал Кугельмас.
Он был бледен и мокр. Он еще раз поцеловал Эмму, бросился к лифтам, наорал на Перского по таксофону из вестибюля и еле успел домой до полуночи.
— Если верить Папкину, с тысяча девятьсот семьдесят первого года в Кракове не было более твердых цен на ячмень, — сказал он Дафне и измученно улыбнулся, залезая под одеяло.
Так прошла неделя.
В пятницу вечером Кугельмас сообщил Дафне, что должен срочно лететь на очередной симпозиум, на сей раз — в Сиракузы. Он бросился в отель, но эти выходные оказались совсем не похожи на прошлые.
— Верни меня в роман или женись на мне, — заявила Эмма. — А пока что мне надо найти работу или поступить на курсы, потому что целый день смотреть телик — это кретинство.
— Отлично. Деньги нам пригодятся. Судя по счетам, ты тут потребляешь вдвое больше своего веса…