Побочный эффект

Хоуки Рэймонд

Гейб подозвал официанта и взял счет. С него причиталось пятьдесят пять долларов. Гейб добавил двадцать на чай и попросил копию счета.

– Я забыл сказать тебе кое-что, – сказал Нортон.

– Что именно?

– Я ездил в Кармел и говорил с тем старым сенатором, Гарри Ноланом, другом Донны. Он сказал мне, что Уитмор приезжал к ней туда перед самой инаугурацией.

– И отметил это событие, наградив Донну ребенком.

– Видишь ли, я умолчал об этом в полиции. Но Кравиц сказал, что они послали туда человека, он должен сегодня увидеться с Ноланом, и, если сенатор расскажет о приезде Уитмора, дело завертится быстро.

Гейб закусил губу.

– Боюсь, сенатор ничего не расскажет, –

неторопливо сказал он.

– Почему?

– Подожди минутку, – сказал Гейб и подозвал одного из официантов.

– Сбегай на угол, принеси последний выпуск «Стар», – приказал он, и официант бросился к выходу.

– Это еще зачем?

– Подожди, подожди, – сказал Гейб. – Видишь тех двоих у двери?

– Кто они?

– Следят за мной. Отличное задание. Каждый день едят в лучших ресторанах за счет налогоплательщиков.

Официант бегом вернулся с газетой. Гейб дал ему доллар и начал листать страницы.

– Да, все верно, – сказал он наконец. – Помнится, я что-то видел на телетайпе, но мне хотелось убедиться.

Он протянул газету Нортону. Раскрыта она была на странице некрологов. Нортон сперва увидел на фотографии знакомое лицо, затем подпись под ней: «Отставной сенатор Нолан. Разбился при падении. Служил в 1933 – 1953 гг.».

– О, господи, – прошептал Нортон.

– Вот тебе еще одно «странное совпадение», – сказал Гейб, икнул и направился к двери.

17

Этот снятый тайком фильм был шедевром, на экране сенатор Рипли входил в неряшливую маленькую квартиру, одарял своей знаменитой улыбкой Венди, потом с минуту тискал ее. Она высвободилась, опустила шторы, оба торопливо разделись и улеглись на большую кровать.

Та Венди, что смотрела фильм вместе с Риддлом, была в своих обычных джинсах и свитере. Та, что на экране, – только в черной маске. Ее Венди надела по собственному почину в надежде стать неузнаваемой и таким образом избежать неприятностей, которые мог повлечь за собой этот необычный фильм, где она играла одну из главных ролей. Внушить сенатору, что маска в таких делах служит отличным возбуждающим средством, оказалось нетрудно. Рипли был покладистым, не особенно догадливым человеком лет сорока с небольшим, молодая, умная женщина могла уверить его почти в чем угодно. Те, кто надеялся сделать Рипли президентом, знали это и старались всеми силами оберегать его от молодых, умных женщин. Но они не принимали во внимание Байрона Риддла. Найти Венди было первым и самым легким делом. Профессионалка не подошла бы, так как Рипли нравились молодые, невинного вида женщины. И Риддл стал разъезжать по местным студенческим городкам. Однажды вечером он попал на собрание группы, именуемой «Защитники американской свободы», и там увидел Венди, она говорила о привлечении к ответственности Байрона Уайта. После собрания Риддл пригласил ее выпить кофе, представился как доктор Горацио Грин, психолог по профессии и приверженец конституции по убеждениям. Венди любила поговорить о политике, и выяснилось, что она ненавидит Донована Рипли. «Я пойду на все, чтобы не пустить его в президенты», – сказала она, и так началась операция «Красный глаз».

Следующей, гораздо более сложной задачей было проникнуть за стену охраны вокруг Рипли. Единственное, что сенатор любил больше служения своим согражданам, – это соблазнять жен, дочерей, матерей и сестер своих сограждан. Однако он опасался ловушки, шантажа или скандала и выбирал партнерш с величайшей осторожностью. Он набрал себе в штат молодых женщин, лояльность которых не вызывала сомнений, большей частью это были дочери его политических советников. И когда Риддл послал Венди к нему поговорить насчет работы, ей пришлось спасаться от них бегством. Но тут на Риддла

нашло вдохновение. Он подыскал Венди работу в здании сената рядом с кабинетом Рипли, рассчитывая, что зоркий взгляд сенатора довершит остальное. Так и вышло. На первой же неделе он подмигнул Венди в коридоре, на другой пригласил немного поболтать, и на следующий вечер состоялся его дебют в кино.

– Гад, – пробормотала Венди, глядя на экран.

– Ты была бесподобна, – сказал ей Риддл. На экране сенатор поглядел на часы, поднялся, быстро оделся и, развязно помахав рукой, вышел.

– Прекрасно, – сказал Риддл. – Отличная штука.

– Вы заплатите мне сейчас? – спросила Венди. – Сегодня у меня занятие.

– Конечно, малышка, – ответил Риддл. Он включил свет, вынул бумажник и отсчитал десять хрустящих стодолларовых бумажек.

– Я добавил еще небольшую премию, – сказал он. – Только помни, никому ни слова. Не ставь под угрозу нашу операцию.

– За меня не волнуйтесь, доктор Грин, – сказала Венди. – Послушайте, он хочет встретиться со мной в воскресенье после церковной службы. Можно?

– Нет, – сказал Риддл. – Твоя миссия завершена. Бросай работу и возвращайся в колледж.

– Знаете, на меня поглядывал еще кое-кто из сенаторов.

– Забудь об этом, – резко сказал Риддл.

– Хорошо, – ответила Венди. – Скажите, а можно узнать, что вы собираетесь делать с этой пленкой? Ее не покажут в ближайшем кинотеатре?

– Не будь любопытной, – сказал Риддл. – Получила свои деньги, теперь помалкивай.

Он так поглядел, что у его собеседницы похолодела кровь. Сумасшедший тип, подумала она. То тихий, то грозный, как в шпионском фильме.

– Я никому ничего не скажу, – пообещала Венди. – Единственное мое желание – не пустить этого дегенерата в президенты.

– Свое дело ты сделала, малышка.

– Послушайте, не могли бы мы как-нибудь встретиться? – робко спросила она. – Поговорить о политике, о том о сем?

– Извини, Венди, сейчас мне нужно скрываться, – сказал Риддл. – Пока, малышка.

– До свидания, доктор Грин. Спасибо за все.

Сдерживая слезы, она выбежала из комнаты.

После ее ухода Риддл снял курчавый белокурый парик, сел на диван и погрузился в раздумье. Венди задала справедливый вопрос: что делать с пленкой? Приближалась самая опасная, самая сложная часть операции.

Доновану Рипли уже не бывать президентом, это ясно. Но частности были очень проблематичными и очень важными для дальнейшей карьеры Риддла. Будь его цель только в том, чтобы убрать Рипли из политической жизни, достаточно отправить сенатору копию фильма с запиской, что, если он не подаст в отставку к такому-то числу, другие копии станут достоянием общественности. У Рипли не осталось бы выбора. Ему пришлось бы объявить по телевидению, что состояние его здоровья, или здоровья жены, или еще какая-то причина вынуждает его уйти из сената и навсегда прекратить политическую деятельность. Единственной альтернативой было бы найти и убить владельца пленки, а Риддл был уверен, что его не отыщут. Венди могли найти, могли и применить пытки, но она не знала ни настоящей его фамилии, ни адреса, ни внешности, потому что перед ней он появлялся в парике и контактных линзах.

Конечно, можно бы пустить в ход этот фильм, не предлагая Рипли уйти в отставку. Ему все равно придется уходить, а какое было бы удовольствие видеть этого болвана опозоренным! Риддл не раз подумывал о том, как показать этот фильм публике. Он с восторгом прочел, как техники телестудии показали по кабельной сети (случайно, как они утверждали впоследствии) порнографический фильм. Показать бы постельные подвиги Рипли в перерыве кубкового матча. Задача непростая – пришлось бы захватить телестудию, – но игра стоила свеч.