Побочный эффект
Шрифт:
Не то чтобы берег Паулину, чтоб на дольше хватило. Просто…
С одной стороны — да, кайфом она его редкостным одаривала. За такое все на свете простить можно.
С другой… Чувствовал он себя при этом животным. Хоть и властвовал над порочной бабой в полном одиночестве, но неизменно представлял, что они не в укромной спаленке угару греховному предаются, а где-нибудь на людях. В Клубе Офицеров, например. Прямо на сцене, в лучах прожекторов. А за кулисами стоит очередь пускающих слюни мужиков…
Противно было до смерти, и наутро он в сердцах одаривал жену парой-тройкой легеньких хуков — она даже не понимала причины его гнева. Однако прогнать
Когда припекало, на шампанское он не тратился. Обходился водочкой: и дешевле, и экономия продукта, а заодно и времени. Как показала практика, шампанского Паулине нужно было не меньше трех фужеров, да и то эффект выходил не стойкий — дула его, как лимонад. Хочешь, чтобы подольше в себя не приходила — наливай снова и снова. Да и пучило ее от шампанского.
Зато водочки хватало одной рюмашки. Попробовал однажды увеличить дозу — сам не рад был: разошлась Паулина так, что насилу угомонил. Отвязная супруга все рвалась на улицу — одного Николая ей было явно недостаточно. И то сказать — он же не автомат по обслуживанию ее безграничной похоти! Ему же в себя нужно прийти, силенок поднабраться, прежде чем ко второму заходу приступать. А потому на будущее он строго ограничивал дозу 'лекарства от фригидности' одной рюмкой водки.
И еще он заметил, что Паулина не только раскрепощалась под воздействием алкоголя, не только забывала к утру пережитый накануне ураган сексуальных страстей. Оказалось, она напрочь переставала узнавать его, принимая за случайного любовника. Наверное, потому и теряла бесстыдство, исчезали все запреты и табу.
Это, пожалуй, бесило Николая больше всего. Вот же дрянь! С мужем бревно бревном, как бы он ни просил добавить жару. А как чужому мужику — так ни в чем отказа нет. Шалава беспутная!
Не просто обидно — до смерти больно за такую несправедливость. Но терпимо, если чужой мужик и родной муж — одно лицо, одно тело. Зато вытворять можно буквально что угодно: до чего бы ни додумалась извращенная от вседозволенности фантазия — отказа не последует. На любые эксперименты Паулина шла с безграничной готовностью и желанием.
А наступит утро — и она не будет помнить ничего, абсолютно ничего из того, что вытворяла ночью. Утром это снова будет добропорядочная мать и жена, образцовая офицерская супруга, надежный тыл защитника отечества.
Все было отлажено в их быту и сексуальной жизни: длинную череду бесцветных ночей сменял короткий фейерверк вседозволенности. Несколько месяцев пресного, безвкусного секса, когда приемлемой считалась лишь поза миссионера, а Паулина, скривившись, с нетерпением ждала, когда кончится очередной сеанс выполнения ею супружеских обязанностей. Одна фантасмагорическая ночь. И снова преснятина.
Теперь эта преснятина не раздражала Николая. Напротив, стала доставлять ему истинное наслаждение. Радостно было сознавать, что в тайную свою игру он играет один, и только от его желания зависит, с кем спать: с ледяной ли супругой, или с отъявленной шлюхой, способной на любые крайности и эксперименты. Он был единственным и полновластным повелителем этой женщины. А потому в моменты холодной близости получал нынче едва ли не большее удовольствие, чем в отвязные ночи.
Ему нравился контраст холодная-горячая, скромница-шлюха. Терзая фригидное тело жены, он представлял на ее месте школьницу-шестиклассницу, впервые предоставившую юное свое тело в пользование мужчине, да не сопляку-однокласснику, а зрелому, многоопытному
Еще Николай любил представлять на месте равнодушной супруги невесту солдатика, умоляющую командира отпустить жениха для срочного бракосочетания. Животик у юной прелестницы приятно округлился, а потому со свадьбой тянуть нельзя:
— Не могли бы вы, товарищ командир, отпустить рядового Фесенко хотя бы на три дня?
— Не положено, гражданочка. Ваш жених нынче принадлежит государству в моем лице, и от одного меня зависит — состоится ваша свадьба или нет.
— А может, мы как-нибудь уладим эту проблему, товарищ командир?
— Не как-нибудь, а через постель.
— Что вы, что вы?! Я же верная жена, я не могу…
— Какая ты на фиг жена? Ты пока что бесправная шлюшка. И только от меня зависит, будет у твоего байстрюка отец, или прочерк в метрике.
Придуманные ситуации доводили Николая до экстаза. Холодность супруги уже не омрачала, а доставляла истинное удовольствие. То, чего он не сможет позволить себе никогда в жизни, а именно изнасиловать школьницу, невесту подчиненного, жену друга или начальника, он с восторгом проделывал в мечтах, трудясь над безответным телом жены. И ее неотзывчивость уже не оскорбляла, не доводила до отчаяния, а становилась весьма логичной и даже возбуждающей.
А когда надоедало играться в маньяка-насильника, растлителя малолетних соседок и дочерей высшего офицерского состава, Николай прибегал к замечательному, спасительному эликсиру. И имел тогда офицер Черкасов совершенно дикий, разнузданный секс с родной женой, искренне считающей его первым встречным кобелем.
Завидное разнообразие с одной-единственной женщиной! И полгарнизона перетрахаешь, не подхвативши срамной болезни, и скромницу-жену увидишь в такой ипостаси, в которой она никогда в жизни не рискнула бы показаться мужу. Главное, чтобы волшебный эликсир она принимала строго дозировано, только в присутствии мужа и исключительно по его высочайшему указанию.
***
Сергей переживал развод трудно. Пожалуй, не переживал — пересуществовывал. Потому что жить он перестал в новогоднюю ночь. Если не умер еще окончательно — только из-за Маришки.
Ира, самый родной, самый верный человек, его настоящая половинка, без которой хоть в петлю, хоть в огонь — только бы не просыпаться по утрам, зная, что прошлому возврата нет — ударила под дых. Коварно, исподтишка. Ударила та, от которой он и не думал защищаться. Ударила второй раз — первый в чисто мужскую 'душу', теперь в самую настоящую, человеческую.