Побочный эффект
Шрифт:
Трудно было сдержать смех, глядя на незадачливого воришку, хотя серьезность ситуации стала доходить и до меня.
– Чего смеешься, бро? – обиделся парень. – Я вот тоже не думал, что увижу, как кирпич вскипает. И знаешь, совсем не хочу видеть это снова.
– Ладно, не бери в голову. Давай подумаем, как нам выпутаться из этой чертовщины. С чего-то ж мы ускорились, значит, чем-то можно и замедлиться, так?
– Ага. Мы замедлимся, и тут рванет грузовичок динамита. – Алонзо впервые казался обеспокоенным еще чем-то, кроме себя, любимого.
– Давай
– Да че там думать? – уверенно произнес парень. – Вот она, плотина Гувера, рядом! Они спустят все воды Колорадо в долину!
–То есть, ты считаешь, что эти люди – никакие не охранники, а террористы, что ли? Ну, сам подумай, кто бы их пустил в наш городок?
– Слушай, ну вот ты – ученый, да? Вот скажи, чего это вы все, ученые, такие тупые, а, бро? Я вот не ученый, но ни у кого разрешения не спрашивал!
Квик обиженно отвернулся от меня, а я только сообразил, что до сих пор держу неоткрытую банку пива. А может, и не открывать? Что-то многовато сегодня уже этого пенного напитка. Тем более, во рту еще остался приятный привкус кофе, которым невольно попотчевала Мира. Может, и прав Алонзо, но что-то тут не так. Ну, не могут террористы внаглую обитать посреди полурежимного объекта. Не верится в это. А грузовик с динамитом – вообще сказка. Кто сейчас пользуется динамитом-то? Слишком опасно. Я бы, может, еще поверил в пластид, но Квик, похоже, даже такого слова не знал. Что-то тут не то. Нужно самому проверить. Интересно, Джагдаш уже очухался от шока с телепортирующимся ноутбуком? А ведь, кроме него, вряд ли кто сможет помочь мне и Алонзо.
– Слушай, брат. – я попытался подстроиться под манеру разговора своего виз-а-ви. – Такое дело, сам понимаешь, встряли мы с этим ускорением, как не знаю кто. Все равно надо знать, как замедлиться. Есть один человек, который может нам помочь.
– Бро, а ты уверен, что оно нам надо? Быть быстрым круто!
– Круто, Квик. Только у нормальных людей пройдет несколько месяцев, а мы с тобой просто состаримся и помрем. – буркнул я недовольно и не особо задумываясь над своими словами. Настроение в тот момент было паршивым.
– Э… – выпучив глаза, он забыл о пиве. На отвисшей нижней губе медленно таяла пена. – Это че? Ты что это сейчас сказал?
Я быстро произвел в уме подсчеты, и настроение упало до нуля. Впервые пришло в голову, что, в сущности, человеческий век не так уж долог – всего каких-нибудь восемьсот месяцев. А поскольку я жил как минимум в триста раз быстрее, оставшиеся пятьдесят лет пролетят всего за два или два с половиной месяца нормального времени. Сейчас был конец июня, а к середине сентября буду уже глубоким стариком и умру.
Но вместе с тем для меня самого – для внутреннего ощущения – это будут полных пятьдесят лет со всем тем, что образует человеческую жизнь. С надеждами и разочарованиями, с планами и их исполнением. И все это пройдет в полном одиночестве. Ведь нельзя же считать общением те записки, которыми я смогу обмениваться с неподвижными манекенами – людьми…
Пока
– Ну, мозги-то включи. – я невольно перешел на понятный парню язык. Психологи говорят, что надо «зеркалить» собеседника, чтобы тот лучше усваивал информацию. – Если ты живёшь быстрее их, то и копыта отбросишь быстрее. Чего непонятного-то?
Эти слова ввели Квика в состояние ступора. Он сел прямо на пол бара, подогнув под себя ноги, словно был заправским буддистом, и начал медленно раскачиваться, держа в руках только что начатую банку пива. Таким задумчивым бедного воришку я еще не видел. Почему-то вспомнились фотографии знаменитого Сенола Зорлу. На многих его снимках можно заметить столько же неземной печали, излучаемой сейчас карими глазами Алонзо.
– Мы точно умрём, бро?
Стало по-настоящему его жалко и одновременно очень стыдно за свое поведение. Я не нашел ничего лучшего как пуститься в пространственное философствование.
– Квик, все умирают. За всю историю человечества не умер только один человек. Агасфером его зовут. Ну, вот и представь – похоронил он всех близких. Детей. Внуков. Правнуков. Узнал все на свете. Но самое страшное-то не в этом. Представь, человечество тоже не вечно. Вот исчезло человечество. А он жив. Земля сгорела в расширившемся Солнце. А он все равно жив. Все галактики исчезли, все сошло на нет, а он все равно жив. Один. Представляешь? Вечная жизнь – намного страшнее смерти!
– Она в меня стреляла.
Глубины философии сегодня для Квика недоступны. Но умирать в ближайшее время, похоже, ему не очень хотелось.
– Пойдем, брат, смотреть, что ответил на записку мой друг. Он хороший физик. Я ему послание оставил, пока в тебя стреляли. – я немного приврал, поскольку во время визита к Джагдашу вообще не брал в расчет проблемы Квика. Своя рубашка, она, как ни крути, все равно ближе к телу.
– Это что, обратно к тому коттеджу? – насторожился парень.
– Да не бойся ты. Ближе. Сам же говоришь, мы быстрее.
– Ой, не знаю, бро…
– Пошли, не боись. Только девок не щупать, договорились?
– Да какие, к чертям, девки, чувак. В меня сегодня стреляли, понимаешь? Черным к этому не привыкать, когда такое случается впервые – становится неуютно…
7
По всему было заметно, что бедняга Квик крайне потрясен вновь пережитым опытом. Нет, ну то, что в него стреляли, несомненно, было правдой. Я же сам слышал. Хотя, может и не в него палили, а просто в воздух, чтобы припугнуть. Парень трусоват, и приврать не прочь. Надо же, грузовик динамита придумал. Понятно, что лучшее обоснование трусости – именно преувеличение опасности. Но что-то он там натворил, несомненно. Ладно, оставим выяснение обстоятельств на потом – никто же за ним не гонится. Сейчас важнее всего узнать, что ответил Джагдаш. Честно говоря, это был единственный шанс на спасение. Наш с Квиком шанс.