Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
Шрифт:
— Не стращай нас, боярин!
— Иль князь наш не волен поступать по справедливости?!
— Передай Святославу, посол, что ловит волк, но ловят и волка! — прозвучали их недовольные голоса.
Понял Кочкарь, что угрожать бесполезно, поэтому сменил тон на более миролюбивый.
— Святослав Всеволодович о твоём же благе печётся, княже, — заговорил он, глядя Игорю прямо в глаза. — Иль не ведомо тебе, сколь бывает страшен в гневе Ярослав Осмомысл? Может ведь так случиться, что ныне ты — князь, а завтра в грязь. Вот от чего желает уберечь тебя, княже, старший брат твой.
— С
— Ой, гляди, княже, как бы твои дела не стали головной болью для всех Ольговичей, — предупредил Кочкарь.
Не скрывая своего недовольства, покидали Новгород-Северский посланцы Святослава Всеволодовича.
«На высокой горе засел Игорь, небось думает, что галицкий князь там до него не доберётся!» — Зло усмехался про себя Кочкарь, оглянувшись на княжеский детинец, будто парящий над тесными городскими улочками, крепостными валами и стенами, над всей округой, пестреющей соломенными кровлями деревенек, затерянных среди полей и дубрав.
Ефросинья на правах сестры допытывалась у брата, за что озлобился на него отец.
— Почто батюшка гонит тебя отовсюду? — спрашивала она. — Правду сказывай, Владимир.
Присутствовал при этом и Игорь.
Собственно, это по его просьбе Ефросинья учинила брату такой допрос. Игорю хотелось понять, откуда возникла такая ненависть отца к сыну.
— Ты же знаешь, Фрося, что у отца была наложница Настасья, — Настасью бояре сожгли на костре как ведьму, но остался её сын Олег. Отец в нём души не чает, хочет княжество ему завещать, а обо мне и речи не ведёт. Покуда была жива наша матушка, у меня оставалась хоть какая-то надежда удел получить, ибо бояре за неё горой стояли. Но вот её не стало, и все мои надежды пошли прахом...
— И ты осмелился за спиной у отца с боярами в сговор вступить? — произнесла Ефросинья в возникшей паузе.
Владимир ещё больше смутился, но отпираться не стал:
— Что мне оставалось делать, Фрося? Не ждать же, как волу обуха!
— Отец проведал про заговор и принялся боярам головы рубить, а ты с женой и сыном в бега ударился, так? — продолжала допытываться Ефросинья.
Игорь удивлялся её невозмутимости.
— Так, Фрося, — уныло выдохнул Владимир, — еле ноги унесли от отцовых кметей. Но дружинников моих почти всех перебили. Прибыл я к Роману Мстиславичу всего с восемью воями.
— Почто Роман Мстиславич не вступился за тебя? — не удержавшись, спросил Игорь.
— Хотел вступиться, да не успел, — ответил Владимира — Отец мой куда как хитёр! Нанял отряд поляков, и те принялись опустошать земли волынские. Роман Мстиславич начал воевать с поляками и увяз в этой войне, не до меня ему стало. Я между тем перебрался в Луцк, а оттуда в Дорогобуж, но всюду князья меня гнали прочь, трепеща перед отцом моим.
— И ты решил ехать в Киев? — опять спросила Ефросинья.
— Жена моя на том настояла, — кивнул Владимир. — Святослав Всеволодович
Владимир запнулся.
Игорь и Ефросинья переглянулись.
— Не знаю, что разрушило союз князей, козни ли отца моего иль твой отказ, Игорь, воевать с ним, но остался тесть мой один на один с задумкой своей, — печально продолжил Владимир. — Когда наведались к нему послы из Галича, он мигом меня за порог выставил. К тому времени пришёл ответ от суздальского князя, к которому я обращался за помощью. Не пожелал Всеволод Юрьевич видеть меня в своём тереме.
Я поехал в Чернигов, но Ярослав Всеволодович закрыл передо мной ворота. Тогда я повернул коня к Новгороду-Северскому...
Владимир умолк.
Ефросинья глядела на брата, еле сдерживая слёзы.
Игорь теребил перстень на пальце, не зная, что сказать. Он вдруг ясно почувствовал, что и от него могут вот так же отвернуться все князья, оставив его одного за стеной отчуждения. И он, хоть и сидит на столе княжеском, тоже может стать изгоем, как его шурин.
В этот миг Игорь пожалел, что приютил Владимира.
«Захотел в летописи красиво смотреться, недоумок! — мысленно обругал он себя. — С древними царями захотел благородством сравниться, мать твою! Выйдет тебе твоё благородство боком, видит бог!»
С опасениями своими Игорь пришёл к Вышеславу.
— А ты примири тестя своего с сыном и тем самым докажешь, что не только справедлив, но и мудр, — посоветовал тот.
— Легко сказать, — проворчал Игорь. — Владимир на жизнь отца покушался, такое не прощают.
— Ежели за дело взяться умеючи, можно и праведника с Сатаной примирить, — сказал Вышеслав уверенно.
— Вот ты и возьмись за это. — Игорь взял Вышеслава за плечо. — Тесть мой умён, недаром его Осмомыслом прозвали, и ты неглуп. Умный всегда поймёт умного. А я для этого дела серебра не пожалею.
Вышеслав согласился. Не теряя времени даром, он отправился в Галич.
С тревожным сердцем проводил Вышеслава в дорогу Игорь, будто тот к его заклятому врагу поехал! Прошло несколько дней, и уже пожалел он, что отпустил друга в Галич. Ведь Осмомысл может просто-напросто взять Вышеслава в заложники и потребовать в обмен на него своего беглого сына. Игорь хоть и пообещал шурину не выдавать его никому, но жертвовать ради него Вышеславом даже помыслить не мог. Ради своего друга Игорь был готов принять на себя любой грех.
Терзаясь опасениями, Игорь не находил себе места, перестал навещать любимую наложницу, и та скучала в одиночестве в своей светёлке. С Владимиром Игорь был сух и неразговорчив. Тот, чувствуя неладное, старался не попадаться Игорю на глаза.
Однажды Игорь повелел Владимиру отправляться в Ольжичи, княжеское сельцо, и всё лето жить там.
Видя, под какой надёжной охраной его провожают в сельскую глубинку, Владимир понял, что он теперь скорее пленник, чем гость. Тоскливо стало у него на душе, но выбора не было.