Поцелуй койота
Шрифт:
– Потерплю, – отозвался Дин.
Когда Шочи перевела ответ, Тоси оглядела Дина с ног до головы. Следующие слова, предназначенные Шочи и Сэму и подкрепленные жестом «Брысь!», в переводе не нуждались. Шочи задержалась в дверях и оглянулась через плечо. Она явно переживала, но пыталась этого не показывать. Сэм не оглянулся вообще.
Дин умел справляться с болью, но понятия не имел, что делать, когда Тоси принялась стаскивать с него одежду, словно пьяная девчонка на шоу «Чип&Дейл»[10]. Когда Дин попытался помешать ей снять с него рубашку, Тоси хлопнула его по здоровой руке и твердо что-то
? «Шоу с осликами!» – donkey show, специфический вид секс-туризма, когда зрители платят за просмотр полового акта между женщиной и ослом.
? Маракас – разновидность погремушки, древнейший латиноамериканский ударно-шумовой инструмент.
? Хулио Иглесиас – испанский певец, который стал самым коммерчески успешным испаноязычным исполнителем за всю историю.
? Дева Гваделупская – образ Богородицы, наиболее почитаемая святыня Латинской Америки.
? Пиньята – мексиканская полая игрушка, которая воспроизводит фигуры животных или геометрические фигуры и наполняется различными угощениями или сюрпризами.
? Батаанский марш смерти – переход 75 тысяч военнопленных протяженностью в 97 км, имевший место в 1942 году на Филиппинах после окончания битвы за полуостров Батаан; во время перехода погибли 5-6 тысяч человек.
? Регейн – препарат против выпадения волос.
? Sup, flaca? – Как дела, стройняшка?
? Abuelita – бабушка
? «Чип&Дейл» – танцевальная группа, известная мужским стриптизом.ГЛАВА 20
– Эй! – возмутился он. – Леди, послушайте, у меня порез на руке! – в качестве подтверждения он поднял пострадавшую конечность. – Рука! Видите? Не нужно…
Тоси опрокинула Дина обратно на постель и стащила с него джинсы вместе с трусами до щиколоток.
– Ну ладно, – сдался Дин, созерцая свое пристыженное отражение в зеркальных плитках потолка.
Тоси расшнуровала его ботинки, сняла их, потом полностью стянула джинсы. Лежа на кровати голышом, если не считать помятых белых носков, Дин порадовался, что Сэма и Шочи нет в комнате. Он никогда не представлял, что докатится до жизни такой: голяком в тихуанском борделе, в компании восьмидесятилетней старушенции, одетой, как Жанин из «Спинномозговой пункции»[1], и оценивающе разглядывающей его хозяйство, причем без особых впечатлений. Даже жалко, что в номере так холодно. Сопротивляться смысла не было. Что бы Тоси не делала, чтобы исцелить его, пусть даже это будет включать какое-то таинственное древнеацтекское обследование простаты, придется расслабиться и получать удовольствие. Другого выбора, вроде как, не предвидится.
Когда Тоси приступила к делу, Дин мигом позабыл о застенчивости. Шочи не соврала, предупреждая, что будет больно. Всё, что он мог, это стараться лежать спокойно и удерживать прорывающиеся стоны от совсем уж девчачьих высот. То, что делала Тоси, слегка напоминало один из ангельских досмотров в исполнении Кастиэля, только она не совала руку ему в грудную клетку, а как-то вытаскивала поврежденную часть души через порез на ладони. Дин не очень-то ошибался, спрашивая Шочи про швы. К сожалению, не существовало такой вещи, как духовная анестезия.
Когда Тоси закончила,
– Спасибо, – выдавил Дин. – Э… gracias[2]?
Старушка похлопала его по груди и сказала что-то, чего Дин не понял, но ответа, кажется, и не требовалось. Потом она позвала Шочи. Та явно ждала под дверью, потому что вошла в ту же секунду. Свой заляпанный кровью топ она сменила на дешевую футболку с изображением двух сексуальных женских силуэтов и надписью: «Мои друзья у Тиа Люпэ, а всё, что досталось мне, эта паршивая футболка». Волосы Шочи заплела в две длинные косы, как при первой встрече, и безо всяких цветов. После обмена короткими репликами, Тоси вышла, оставив Шочи и Дина наедине.
– Ну, какой прогноз? – поинтересовался Дин. – Жить буду?
– Твоя душа всё еще очень больна, но на пути к выздоровлению, – тут Шочи заметила на ковре груду скомканной одежды и подняла глаза с легкой улыбкой.
– Поверь, идея была не моя, – заметил Дин.
Шочи не ответила, в глазах теплилась всё та же лукавая усмешка.
– Что? Разве так не надо было для всего этого исцеляющего колдунства?
Шочи помотала головой:
– На самом деле раздеваться было не обязательно. Наверное, она просто хотела попялиться на твое тело.
– Серьезно, что ли?
– Нет, – Шочи заулыбалась по-настоящему. – Шучу. Одежда мешает току естественной энергии, необходимой для исцеления.
– Уж и не знаю, верить ли тебе, – проговорил Дин. – По-моему, от всех вас, ацтекских цыпочек, добра не жди. Только и пытаетесь покуситься на честь больного беззащитного гринго.
– Если я захочу покуситься на твою честь, – возразила она, – то вполне способна это сделать, когда ты здоров и в расцвете сил. Забыл уже?
Дин не забыл.
– Твоя бабушка еще вернется? – спросил он.
– Просто вышла прихватить кое-какие ингредиенты. Скоро вернется: лечить еще много.
– Не говори так, – ужаснулся Дин. – Я еле-еле первый раунд выдержал.
– Мне жаль.
Дин видел, что ей и вправду жаль. Хоть и прикрываясь остротами, Шочи действительно переживала.
– Знаешь, – Дин махнул здоровой рукой. – Если б мы были в боевике, ты бы сейчас нежно перевязывала мне раны. А потом бы вступил протяжный аккорд электрогитары, и мы бы покатились по постели в замедленной съемке.
– Если б мы были в «Кью, Летающий Змей», – парировала Шочи. – В следующей сцене я бы принесла тебя в жертву Кецалькоатлю.
– Ты же, вроде, говорила, что не смотрела фильм.
Шочи вынула телефон, несколько раз стукнула пальцем по дисплею и развернула его к Дину:
– Решила полюбопытствовать.
На экране ацтекский жрец готовился вырезать сердце какому-то несчастному бедолаге на вершине Крайслер-билдинг[3].
– Сэм прав, – проговорила Шочи. – Кино кошмарное. Смотри, он держит нож совершенно неправильно.