Поцелуй Медузы
Шрифт:
Внезапно Марина решительно вскочила с кресла, смело шагнула навстречу порядком оторопевшему Максиму и, обвив его шею руками, принялась порывисто целовать. При этом она яростно шептала насчет давно тлеющих чувств, взаимного притяжения и страха грозящего одиночества. Банный халат на ней распахнулся, и своим обнаженным телом женщина бесстыдно прижалась к Максиму.
Такого поворота событий Макс не ожидал. Где-то в глубине души ему нравилась невестка, и вся его мужская суть неоднократно при случае напоминала ему об этом. Но Витька… Пока нет никаких известий от брата и в первую очередь о том, жив ли он, такой во всех отношениях щедрый бонус в виде его шикарной и истосковавшейся жены выглядел безоговорочно неуместным.
– Дурачок, мы никому ничего не скажем, – продолжал настаивать соблазнительно-провокационный
Почти добившийся цели шепот женщины и без трех секунд ответное «да» соблазненного мужчины прервал резкий телефонный звонок. Оба не смогли сдержать вздоха: Максим – облегченного, а Марина – откровенно разочарованного.
В телефонной трубке мужской голос вежливо, но настойчиво спросил Виктора.
– Его нет, – немного раздраженно ответил Макс.
– Тогда я хотел бы встретиться с вами. Ведь вы его брат, не так ли? Скажите, Виктор Сергеевич никакого свертка своим друзьям не оставлял? Это очень важно…
– Виктор Сергеевич вам ничего не оставлял. И, пожалуйста, не звоните сюда больше, – Максим резко нажал на телефонной трубке кнопку «out».
Все время, пока он разговаривал, Марина продолжала стоять, тесно к нему прижавшись, и вся дрожала. Но это была уже дрожь не страсти, а обычного человеческого страха. В ночной тишине она слышала весь разговор, и он ее, похоже, сильно испугал.
– Максик, я не могу объяснить, но чувствую, все это из-за того свертка. Вот и парень по телефону спрашивал, не оставил ли для него чего Витя…
Максима словно прошило током. Как он мог забыть! Перед отъездом Виктор оставил ему на хранение какой-то небольшой пакет, перетянутый синей изолентой, пояснив, что это очень важная штуковина. Тогда Максим не придал особого значения его словам. Решил: если просит, значит, ему это очень важно. Для брата он готов был сделать что угодно, и пустяковую, как казалось, просьбу выполнил. Так и оказался пакет под третьей половицей от восточной стены большой комнаты на их даче под Минском на хуторе Дружичи.
– Кстати, Маришка, а откуда ты знаешь про тот пакет? – автоматически спросил Макс.
Показалось, женщина нисколько не смутилась и, не меняя выражения лица, спокойно ответила:
– Витя сначала его мне хотел на хранение отдать, а в последний момент передумал. Сказал, не бабское это дело – государственные секреты оберегать, брат сохранит.
В голове Макса сразу же созрел план: рано утром нужно отправляться в Дружичи. Если пакет так нужен совершенно незнакомым людям, значит, что-то в этом мире важное происходит, напрямую касающееся его брата.
– Мариша, мне необходимо срочно съездить за тем свертком. Давай я отправлю тебя домой.
Заметив, как недовольно и обиженно опустились уголки ее губ, объяснил:
– Мариша, так надо. Одному мне будет сподручнее. А как приеду, сразу же загляну к тебе и мы вместе определим, что там Витька припрятал. Договорились?
Всем своим видом демонстрируя отчаянное несогласие, женщина все-таки подчинилась. Пока Марина с недовольным видом собиралась, Макс вызвал по телефону такси. Через несколько минут раздался звонок: диспетчер сообщила номер, марку и цвет машины. Когда же провожал родственницу и расплачивался с водителем за ее доставку «до подъезда», Максиму показалось, что на этом авто он сегодня уже катался. Впрочем, это не столь важно, решил он, главное, чтобы Марину доставили домой в целости и сохранности. Все-таки она родственница, да еще с претензией на нечто большее.
Поднявшись в квартиру, он решил поспать три часа. На будильнике три ночи, значит, в шесть утра – подъем…
5. Супербабник
Когда мне плохо – она всегда рядом. Но когда она рядом – мне всегда плохо… Кто являлся автором этих слов, Сергунчик Козалёв хоть убей не знал, но мог запросто подписаться под каждым из них и понравившейся фразой в целом. В его жизни женщины играли огромную роль, потому как он слыл Бабником с большой буквы.
Не сказать, что Сергунчик был внешне неотразим и занимал место в рейтинге мужской красоты где-то между Аленом Делоном, Томом Крузом и Александром Белявским. Скорее наоборот: крючковатый нос, маленькие бегающие глазки, тонкие губы вокруг неожиданно большого рта не делали его привлекательным в мужской массовке жизни. Но у Сергунчика был дар: он умел нравиться дамам и говорить им именно то, что они хотели услышать в данный момент. Со временем это ловеласское искусство лишь развивалось и совершенствовалось.
По самым скромным подсчетам, Сергунчик переспал с неимоверным количеством представительниц противоположного пола, знакомясь и совращая их везде, где только было возможно. Когда возможности не было никакой, он все равно шел напролом к вожделенной цели, и в большинстве случаев не без успеха. По этой причине на боевом счету московского Казановы числились победы невероятные, яркие, дерзкие и безоговорочные. Список "трофеев" поражал разнообразием: от классной руководительницы младшего сына и бортпроводницы рейса «Москва – Симферополь» до жены иностранного посла одного маленького европейского государства и директора крупного предприятия легкой промышленности. Наивысшим достижением виртуозного дамского перехватчика стала заместитель председателя комитета Государственной Думы, которая числилась в записной книжке Сергунчика под кодовым наименованием «Нинок из Госдумы».
По молодости он еще как-то пытался вести подсчет своим амурным победам, но годам к 25 плюнул на это дело и установил себе норматив: минимум одна новая женщина в неделю, и никаких гвоздей. Намеченный план в целом выполнялся, а иногда даже по-стахановски перекрывался с лихвой. Оттого получалось, что, достигнув вполне зрелого возраста, любвеобильный Сергунчик лихо оприходовал, по самым скромным подсчетам, женское население небольшого райцентра.
Впрочем, это было не единственным талантом Козалёва. Он умел договариваться с людьми по любым вопросам. Поступив по юношеской глупости в военное училище, Сергунчик скоро понял, что сел не в свои сани: подчиняться и жить по уставу для деятельного Козалёва оказалось архитрудно и мучительно. Но открыто заявлять о своих намерениях в эпоху генсека Брежнева было опрометчиво. Обязательно нашелся бы доброхот поучить уму-разуму: «На ваше образование страна потратила большие деньги, а вы…». Хитрый Сергунчик ждал нужного момента и дождался его в 1991-м году. Когда все полетело в тартарары – государство, вооруженные силы, прежние авторитеты, ориентиры и ценности, – Козалев на всякий случай сослался на болезнь и залег в госпиталь. Там он познакомился и близко сошелся с врачом, который за деньги поставил Сергунчику нужный диагноз и снабдил липовыми рентгеновскими снимками, результатами анализов и компьютерной томографии хронически больного и недавно скончавшегося человека. Поскольку с подобным медицинским вердиктом пациент был обречен и ему следовало думать уже о душе, военно-медицинская комиссия безоговорочно списала Сергунчика из рядов защитников Родины, назначив несчастному пенсию по инвалидности. Жизнерадостный и пышущий здоровьем «инвалид» принялся с утроенным усердием реализовывать себя в зарождающемся отечественном бизнесе. Тут его умение договариваться стало определяющим, вследствие чего к нему все чаще стали обращаться с просьбами различные люди. Одним необходимо было прийти к консенсусу с партнерами, другим – поладить с несговорчивыми властями, третьим – определиться с бандитской крышей. Постепенно клиентура Сергунчика росла и в статусе, и в численности, и он сумел даже открыть собственное дело. По этой причине, когда в полдень к нему в кабинет в арендуемом офисе на окраине Москвы бесцеремонно ввалились двое мужчин, он не удивился, лишь про себя отметил, мол, несмотря на ежедневную сексуальную безотказность своего личного секретаря, грудастой и жопастой Ксюхи, её пора менять. Как она только посмела без доклада пустить к нему двух посетителей? Но, несмотря на моментально созревшее решение, на его лице праведного гнева не обозначилось. Школа есть школа.