Поцелуй мой кулак
Шрифт:
– Два миллиона! – Сидни вытаращил глаза.
– Вот как я себе это представляю. Я встречусь с миссис Плессингтон и объясню ей, что, раз она хочет продать колье в его теперешнем виде, мы дадим ей ту цену, которую она некогда заплатила, то есть миллион восемьсот тысяч. Из твоих слов ясно, а я лишний раз подчеркну это – повторная продажа колье вызовет такой же интерес, как некогда был проявлен к ней, а это ей никак не подходит – она боится огласки. Стоит ей до этого дойти, и она ни за что не позволит нам продать его в целом виде. Тогда я объясню ей: если колье разобрать, стоимость камней значительно
Он откинулся на спинку кресла и некоторое время изумленно взирал на меня.
– Но мы не можем так поступить! – воскликнул он с возмущенным видом. – Нельзя же наживаться подобными методами на этой бедняжечке!
– Это – бизнес, Сидни, – невозмутимо произнес я и наложил себе икры. – Спросить Тома, сможем ли мы так поступить?
Он всплеснул руками.
– У Тома не душа, а счетная машина, и кассовый аппарат вместо сердца.
– Потому-то ты и ешь икру.
Несколько минут он задумчиво жевал.
– Ты действительно думаешь, что сможешь продать ожерелье за два миллиона?
– А почему бы и нет?
Я был уверен, что не смогу, но мне нужна была приманка для Сидни.
– Например, Бартоны смогут его купить за такую сумму, но ты должен превзойти себя и спроектировать такую вещь, в сравнении с которой все другие покажутся дешевкой.
Глаза Сидни загорелись. Он обожал такие задачи.
– Я сумею, уверен! Какая замечательная идея! Ларри, умненькая ты киска!
Я понял, что выиграл бой, и начал успокаиваться. Выпив шампанского, я начал второй раунд, ступив на очень тонкий лед.
– Понадобится время, Сидни, может, нужно будет слетать в Гонконг. Чан проработает над ожерельем не меньше месяца. На продажу уйдет значительно больше времени – месяца три, может, пять. Что станет тем временем с миссис Плессингтон?
Он изумленно уставился на меня. Такая мысль как-то не приходила ему в голову.
– Я знал, что это слишком хорошо, чтобы поверить в возможность сделки. По-моему, она не может ждать и недели.
Подошел официант и убрал тарелки. Мы сидели в молчании, пока не подали суфле из омаров и официант не удалился.
Тогда я забросил бомбочку, не зная, взорвется она или нет.
– На мой взгляд, если мы хотим, чтобы сделка состоялась, тебе придется одолжить ей деньги до продажи ожерелья.
Он широко раскрыл глаза.
– Девятьсот тысяч! – его голос поднялся до писка.
– Ты ссудишь их под шесть процентов, а ожерелье в конце концов продашь за два миллиона, – сказал я. – Спроси Тома, бывают ли сделки выгоднее.
– Но мне не по средствам одолжить такие деньги.
– Я и не говорю, чтобы ты одалживал. Одолжит фирма.
– Том ни под каким видом никому
– Да? Тогда деньги дашь ты. Твой банк позволяет тебе превысить кредит. Что ты теряешь? Ожерелье будет твоим. Даже если я не смогу выручить два миллиона, свою цену мы всегда получим. Даже в этом случае ты удвоишь свои деньги. Ну же, Сидни! Такой шанс бывает раз в жизни!
В раздумье он отправил в рот вилку с суфле, и я увидел огонек жадности, зажегшийся в его глазах.
– Тому совсем не обязательно знать об этом, правда? – вдруг сказал он. – Я имею в виду – раз я вношу личные деньги, тогда и те деньги, которые удастся выручить от продажи ожерелья, тоже будут мои личные. Не так ли?
– Правильно. Минус один процент моих комиссионных.
Он взглянул на меня, слегка прищурясь, и я понял, что он не думал об этом.
– Да, и один процент тебе.
Было заметно, как он пытается подсчитать сумму в уме.
– Ты дашь мне 18 тысяч долларов. Вычти еще 900 тысяч миссис Плессингтон и прибавь ее шесть процентов на ссуду, и у тебя останется приблизительно 880 тысяч чистой прибыли. По-моему, совсем не дурно.
Он подумал еще немного и сказал:
– У меня есть идея даже лучше. Ларри, мой мальчик, что, если ты попробуешь убедить миссис Плессингтон продать колье за 750 тысяч? В конце концов, деньги-то не ее. Я мог бы продать акции для покрытия этой суммы, и тогда колье стало бы моим и я мог бы не беспокоиться относительно Тома. Если я так сделаю, а ты продашь ожерелье за два миллиона, я получу миллион с четвертью. Довольно заманчиво, не правда ли?
– Я думал, ты не захочешь наживаться на бедняжечке, – сказал я, прикидываясь, будто шокирован.
Он беспокойно заерзал.
– Но ведь ты же сказал, что это бизнес, – он сделал паузу, вглядываясь в мое лицо. – Как ты думаешь, сумеешь ли ты убедить ее продать колье за эту цену?
– Попытка не пытка.
Я покончил с остатками суфле.
– Ларри, приложи завтра максимум стараний. Я уверен, у тебя должно получиться. – Сидни щелкнул пальцами, подзывая официанта и заказывая кофе. – Слушай, я вот что сделаю. Добудь колье за 750 тысяч, и я дам тебе два процента. Справедливее некуда.
– И оплатишь самолет до Гонконга и все расходы, связанные с поездкой? – сказал я, зная, что никакого Гонконга не будет.
– Естественно, дорогой.
– Терри знает о миссис Плессингтон?
– Не упоминай об этом скверном мальчишке. Право, следует поскорее избавиться от него. – Сидни даже покраснел от раздражения. – Он становится совершенно невозможным.
– Это к делу не относится. Знает ли он?
– Конечно, нет!
– Ты уверен? Миссис Плессингтон приходила к тебе? Разве он не поинтересовался, что ей было нужно?
– Мы даже не разговариваем.
– Он не мог подслушать?
Мысль о Терри заставляла меня нервничать. Он слишком хорошо разбирался в бриллиантах, чтобы я мог чувствовать себя в безопасности.
– Нет. Когда пришла миссис Плессингтон, он был занят с клиентами.
– Слушай, Сидни, он не должен ничего знать. Собственно, никто не должен знать, а не то пронюхает Том. Ведь если задуматься, сделка проходит через фирму, и у Тома будет много причин для неудовольствия, если он узнает.