Поцелуй на краю света
Шрифт:
Рейчел молчала, испытующе глядя на него в свете луны, словно пыталась собрать вместе все факты, а они никак не укладывались в одну картину.
Затем внезапно он понял, о чем она думает, и его догадка тут же подтвердилась.
— Значит, теперь у тебя двое детей, которые были зачаты при таких же обстоятельствах? — произнесла она обвиняющим тоном. — Я не верю тебе.
Он совершил ошибку, рассказав ей о своей семье. Что ему теперь делать? Сказать ей правду.
Если он это сделает, то у нее появятся новые вопросы. Наверное, лучше оставить все как есть.
— Это
— Ты сказал это, чтобы расстроить матримониальные планы Мод, — медленно произнесла она. — У тебя нет никаких детей.
— Они есть, Рейчел.
— Как их зовут?
— Конни и Ричард.
— Мне не нравятся мужчины, которые мне лгут.
— Ты не обязана мне симпатизировать.
— Тогда к чему был весь тот разговор про предохраняющие средства?
— По-твоему, мужчина и женщина занимаются сексом только когда испытывают друг к другу привязанность?
Рейчел не ответила. Это был жестокий вопрос, который должен был отдалить их друг от друга. Обычно Финн прогонял с его помощью женщин, которые хотели от него больше, чем он от них, но на этот раз пожалел о своих словах сразу, как только они сорвались с его губ. Это была инстинктивная защитная реакция. Ему не нужно было отдалять от себя Рейчел. Он не хотел ее терять.
Но, возможно, он ее и не потерял. Вместо того чтобы отвернуться, она продолжала спокойно на него смотреть. Финн чувствовал себя не в своей тарелке, словно ее взгляд мог проникнуть в те уголки его души, которые он считал надежно закрытыми.
— Что ты делал ночью на палубе с телефоном со встроенной фотокамерой? — внезапно спросила она.
— Фотографировал контрабандистов.
— Ты ожидал их там увидеть?
— Э-э… да, — признался Финн, поняв, что у него нет выбора. — Пару раз по ночам корабль останавливался, когда не должен был, и я решил провести небольшое расследование.
— Кто ты? — спросила Рейчел, пристально уставившись на него.
— Финн Киннард. Кораблестроитель.
— Нет, ты не обычный кораблестроитель. Может, ты частный сыщик?
— Что-то в этом роде.
— Ради бога! — раздраженно выпалила она. — К чему эта таинственность? Ты один из тех крутых парней, которые приклеивают себе фальшивые усы и по распоряжению правительства выполняют работу, которую обычные люди могут видеть только в шпионских триллерах?
— Нет, — ответил он с улыбкой. — У меня нет фальшивых усов.
— Но что-то определенно есть, — проницательно заметила она. — Я думаю…
— Тебе не нужно думать, — мягко сказал Финн. — Мы оба прекрасно знаем, что за фасадом, который любой человек демонстрирует остальным, прячется намного больше, чем он хочет показать. Я говорю тебе правду по мере возможности.
— Но есть что-то, о чем ты мне не говоришь?
— Да, так же, как и у тебя. Я многого о тебе не знаю. Как ты смотришь на то, чтобы опустить свои защитные барьеры и рассказать
— Что ты хочешь узнать?
— Что произошло с твоим ребенком и кто разбил тебе сердце.
Глава 8
Финн думал, что Рейчел ему не ответит. Она долго смотрела на него, словно пытаясь его разгадать, затем вздохнула и легла. Очевидно, она пришла к какому-то выводу, но пока не была в нем уверена.
Он снова прижал ее к себе. Какое-то время она была напряжена, затем немного расслабилась и произнесла:
— Ты не до конца откровенен со мной. Почему я должна откровенничать с тобой?
— Тебе нет необходимости ничего мне рассказывать, — спокойно ответил Финн. — Я просто пытаюсь отвлечь нас обоих от оставшихся леденцов.
— Завтра на завтрак у нас будут жареные ящерицы, — сказала она, теснее прижавшись к нему, и он с облегчением понял, что продолжение допроса отложено.
— Как мы будем это делать?
— Мы можем заглянуть на какой-нибудь кулинарный форум, если в твоем бойскаутском ноже есть встроенный компьютер со спутниковым Интернетом. Или мы можем использовать метод, которому меня научила моя бабушка.
— Бабушка научила тебя готовить ящериц?
— Теоретически. Практики у нас не было. В квартире, где мы жили, ящериц не было. Да и костры мы там тоже не могли разводить.
Наверное, это от бабушки-аборигенки Рейчел унаследовала свои красивые темные глаза и смуглый цвет лица.
— Твоя бабушка была специалистом по приготовлению ящериц?
— Самым лучшим, — рассмеялась Рейчел. — И костры она разводила лучше всех. Если бы она сейчас была здесь с нами, ей не понадобился бы твой чудо-нож.
— Ты хочешь, чтобы я на тебя обиделся?
— Прости, — сказала она. — Я пошутила.
Наступило молчание, и Финн уже подумал, что Рейчел уснула, как вдруг она неожиданно спросила:
— Ты правда хочешь узнать о моем ребенке?
У Финна перехватило дыхание. Почему он чувствует себя так, словно она предлагает ему бесценный дар?
Ему следовало ответить «нет». Ему не нужна такая близость. Он спросил ее о ребенке, чтобы сбить с толку, но сейчас…
Он хотел узнать, что произошло. Очень хотел.
— Если ты готова мне о нем рассказать.
— Готова, — призналась Рейчел. — Я редко говорю о своей малышке, но когда делаю это, она словно на какое-то время возвращается.
— Тогда расскажи мне о ней, — попросил Финн, и она услышала в его тоне искренность.
Финн молча держал ее в объятиях, пока она рассказывала ему о том, как влюбилась без памяти в ведущего танцора из балетной труппы ее сестры, об их коротком браке, о вспышках гнева Рамона, которые так ее пугали. О тех напряженных периодах, когда у труппы наступал перерыв в работе, и Рамон прикладывался к бутылке. О той роковой ночи, когда по его вине произошла автоавария, и Рейчел произвела на свет семимесячную девочку, которая оказалась слишком слаба, чтобы выжить. О том, что она назвала ее Элизабет в честь своей бабушки.