Поцелуй на ночь
Шрифт:
– Вот всегда я так. Идиот, наверное. Взял, своими собственными руками…
– Я… не понимаю…
– Все испортил. Прости, мисс Фарроуз.
– Простить?
– Объясняю на счет три: не смог удержаться. Ослаб за день. Все ходил, искал, а везде отказывали. Пришел, увидел, потерял голову. И вот результат.
– Какой?
– Оказался на улице. С пятнадцатью собаками и восемнадцатью долларами.
– Хит, у меня сейчас голова треснет. Я ничего не понимаю, что ты несешь…
– Я это к тому, что, как честная женщина, ты сейчас дашь мне по морде и выгонишь. И будешь
– Господи, при чем здесь особняк…
– Ну все-таки…
– …И я вовсе не хозяйка…
– А! Так ты тоже аферистка, вроде меня?
– Что?! Слушай, умолкни, а? Хоть на секунду.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что тогда мне опять захочется тебя поцеловать. Теперь ты не просто красивая, ты еще – хорошенькая.
– Хит…
– Что?
– Можно, я не буду честной женщиной?
– Что-о?!
Дженна Фарроуз торопливо шагнула к Хиту Бартону и с облегчением обвила его шею руками.
Никогда в жизни Дженна не думала, что целоваться без устали можно столько времени. Когда они оторвались друг от друга, сумерки стали уже темно-лиловыми. Смешнее же всего были собаки: все они расселись полукругом и терпеливо ждали, свесив языки набок и лениво переглядываясь между собой. Малыш и еще парочка дремали.
Дженна огляделась и увидела, что, оказывается, они с Хитом сидят, вернее, он сидит на скамейке под плетистыми розами, а она, Дженна Фарроуз, сидит у него на коленях. И руки Хита крепко сжимают ее талию, а она по-прежнему обнимает его за шею. Губы у Дженны онемели, в голове раздавался приятный звон, а тело было легким и невесомым. Возможно, правда, что у Хита Бартона насчет последнего были некоторые сомнения…
– Хит…
– Тс-с! Только давай не все сразу. Без резких телодвижений.
– Хит… Как же я жила-то без тебя, а?
– Никогда ты без меня не жила. Ты просто со мной не жила.
– Я как будто проснулась…
– Всегда подозревал, что та сказка про веретено и настырного парня, пробравшегося через шиповник, чтобы поцеловать девчонку, случилась на самом деле.
– Все шутки шутишь? Сказочки рассказываешь?
– Какие там сказочки! С моей жизнью не сравнится даже целый сборник братьев Гримм. Взять хоть сегодняшний день: какой сказочник мог предположить, что в конце его я буду целовать самую красивую женщину в мире?
– Ты так считаешь?
– Я уверен.
– Ох…
– Только не ври, что тебе этого никогда не говорили.
– Говорили. Но им я никогда не верила. А тебе верю. Скажи, чего тебе сейчас хочется?
– Честно? – Да.
– Ты обидишься.
– Клянусь, нет!
– Хорошо. Есть хочется. Очень. Видимо, нервы.
– Ох, какая же я идиотка! Ведь ты целый день на ногах! Пошли!
– Куда это вы меня тянете, мэм?
– В дом.
– Дженна, слушай, у меня ведь есть жр… еда в холодильнике, и вообще, это как-то…
Хит замолчал, увидев, как изменилось лицо девушки. В светлых глазах плеснула боль, щеки вспыхнули болезненным румянцем, она вскочила и отступила от него на
– Дженна, ты не сердись…
– Нет, все правильно. Надо выяснить с самого начала, чтобы честно. Ты – бедный, но честный и гордый. А я – избалованная дамочка, клюнувшая на мускулатуру. Решила от нечего делать побаловаться с симпатичным парнем.
– Перегибаешь, мисс Фарроуз. К тому же я первый начал.
– Но я согласилась!
– Что ж, значит, ты права.
– Что?!
– Ну вот, опять не так. Ладно, кроме шуток. Дженна, я действительно чувствую себя не в своей тарелке. Ситуация не самая ординарная…
– Хит! Заткнись. И выслушай меня. Мне никогда в жизни, ни с кем не было так хорошо, как сейчас с тобой. Вчера ночью мне снились сны под грифом «детям до восемнадцати». Я не узнаю себя, я не понимаю, что происходит, я думаю, что я в тебя влюбилась. Разумеется, с точки зрения общепринятых правил и приличий я говорю и делаю ужасные вещи…
– Дженна…
– Я совсем тебя не знаю. Ты свалился на мою голову, как снег в августе. Но единственное, что я сейчас чувствую… Понимаешь, если бы я тебя не поцеловала… и если я сейчас тебе все это не скажу, то упущу что-то очень важное в жизни. Самое важное. Единственное.
Хит не сводил с Дженны глаз. Просто не мог. Она была прекрасна, словно принцесса из сказки, нет, гораздо, гораздо красивее! У Хита голова шла крутом. Этого всего просто не может быть, потому что не может быть никогда.
Дурочка! Если бы она на самом деле БЫЛА скучающей богатой дамочкой, решившей на досуге поразвлечься с приглянувшимся ей парнем, все было бы намного проще. Он бы не испытывал таких угрызений совести. Возможно, даже пошел бы с ней в постель.
Только вот в этом случае он никогда бы не захотел ее поцеловать первым. И уж конечно не испытывал бы такого тоскливого ужаса, как сейчас.
Ужас заключался в том, что Хит совершенно точно знал: им не быть вместе.
– Дженна… Девочка… Я дубина, солдафон, урод, дебил… Я не хотел тебя обидеть, я скорее сдохну сам, чем тебя оскорблю хоть в мыслях…
– Хит…
– Ты пойми меня! Ну как я могу! Я – бродяга. Бездомный полудурок с собаками и без денег. Да я даже в конюшне у тебя остаться не имею права!
– Хит…
– То, что ты сказала… Ты даже сама не понимаешь, как это здорово. Ты не только красавица, ты еще и умница. Ты – хороший человек. Я уйду. Переночую сегодня и уйду с утра. Ты не переживай, все будет нормально. Мы устроимся, не пропадем. И прости меня, ради бога, прости…
– Хит, если ты уйдешь, я умру.
Она вдруг сильно побледнела и стала оседать на дорожку. И тогда он сорвался со скамейки, на которой до сих пор сидел дурак дураком, и подхватил ее на руки, а потом уже не было сил разорвать эти судорожные объятия… И Дженна, холодная красавица Дженна Фарроуз, взахлеб рыдала на груди бродяги и солдата Хита Бартона, а он прижимал ее к себе, вытирал ее слезы руками, сцеловывал их, шептал миллион каких-то глупостей, баюкал ее, словно маленькую.