Поцелуй нарцисса

Атлант Полина

Латгардис резко повернулась и так неистово посмотрела на герцогиню, так той стало плохо.

– У него нет наследника, и не будет. Мой ребенок родиться тут и только тут, он будет носить титул принца Каркассо!

– Конечно, никто с вами не спорит. Но вас не развели, насколько я знаю,и поэтому это и наследник Теодора, – Жан-Марк сказал то, что она больше всего боялась. Хотела она того или нет, он был прав: ребенок унаследует и герцогство Арвернию.

–

Даже если это и так, я к нему не вернусь, даже не пытайтесь, – уверенно сказала Латгардис и присела в кресло. Она уже устала от сегод?яшних событий. Впереди еще был званый ужин со знатью,и она не знала, где возьмёт столькo сил пережить этот день.

– Нет, нет, мы не за этим сюда приехали. Это вам с Теодором решать, мы лишь хотели убедиться, что вы в здравии и у вас все хорошо, - Жан-Марк улыбнулся, он услышал все, что хотел, ему было что передать своему любвеобильному и недалекому братцу.

– Благодарю, ваша светлость, вы всегда были добры ко мне, - улыбнулась она в ответ. – Оставайтесь на званый ужин.

– Благодарим за приглашение, мы бы с удовольствием. Но мы переночуем у Одиллии и завтра поедем дальше, – Жан-Марк опустил взгляд и тяжело вздохнул, он думал, что Латгардис знала о их горе.

– Маман умерла… – почти тихо произнесла Лилиан, сдерживая слезы.

Латгардис замерла и положила руку на сердце.

– Боже мой, разделяю с вами вашу утрату! – тут Латгардис еле сдержалась.

Ей нужно уйти, иначе она разревется, как маленькая девочка, пусть эта девочка и не забывала, как маман в последнее время плохо к ней относилась.

– Передайте Теодору мои глубокие соболезнования и доброго вам пути!

На прощанье она крепко обняла Лилиан и Жан-Марка.

– Мы будем вам очень благодарны, если вы сообщите о рождении малыша, – герцогская чета почтенно поклонилась Латгардис.

– Конечнo, Одиллия вам обязательно сообщит!

Латгардис ушла к себе, без сопровождения камеристки. Ей нужнo было отдохнуть как следует, впереди еще много серьезных бесед.

Латгардис прилегла на кровать и попросила стражу никого не впускать и не беспокоить ее.

Пришло время выплеснуть всю обиду, что таилась в душе. Она расплакалась навзрыд, не понимая почему. Какое ей дело до несчастий семьи ее бывшего супруга?

Доброе сердце, у нее доброе всепрощающее сердце.

Да и новости о Теодоре ее совсем не обрадовали.

«Любовница не родила ему наследника, а это значит, герцог обязательно

явится сюда. Явно захочет воспитывать моего ребенка!» – коронованная при?цесса надеялась лишь на милость Святой Мадонны, что она тоже пошлет ей дочь.

Никак не мог успокоиться и Жан-Марк, весь путь герцогине Лилиан пришлось выслушивать, как возмущался ее супруг.

– ?ватает того, что нас настигнула утрата любимой маман, Элен не желает нас больше знать, а тут ещё и Теодор бросил беременную Латгардис!

– Мы должны уговорить твоего брата попросить у Латгардис прощения, ребенку нужен отец, - поддерживала разговор герцогиня.

– Уговаривай, если хочешь! Я не стану вмешиваться в дела брата, он сам все это заслужил, - отпарировал Жан-Марк.

– Но, дорогой, неужели ты не понимаешь, что ребенок Латгардис – ваш единственный законный наследник?
– возмущалась герцогиня.

Впрочем, все беды, что происходили в семье ее мужа, уже не удивляли.

– Я-то понимаю, но, видимо, Теодор – нет! И если ему это неважно, мне тоже нет до этого дела. Малыш родится, и мы будем приезжать навещать его, мне вполнe хватает, что Латгардис нам это разрешила, – сказал под конец герцог, когда они достигли отчего дома.

Теодор встретил их во дворе.

Вид у герцога был неважным. Волосы в беспорядке, а лицо заплыло и словно заплакано. Герцог едва узнал родных ему людей.

Братья крепко обнялись.

– Теодор,ты должен взять себя в руки! – похлопал по спине Жан-Марк младшего брата.

– Как? Маман умерла, Рею выдали замуж, и ещё эта… – герцог проводил брата и его жену в капеллу, где они могли попрощаться с матерью.

Сам он не стал больше заходить, он и так провел в капелле три ночи, прося прощения у мертвого тела матери. Потому что при ее жизни у него никогда не было на это времени. Он присел на ступеньки капеллы и попросил принести ему вина.

К нему тихо подошла Лилиан.

– Всегда eсть надежда на лучшее. Маленькая, но есть.

Теодор едва не рассмеялся, отпивая с кувшина.

– Веришь в единорогов, как когда-то моя мать?

Лилиан спустилась по ступенькам и встала на против.

– Я верю в то, что видела своими глазами. Латгардис носит твоего ребенка. Ты должен попросить у нее прощения…

Теодор успел едва вскочить и забежать за угол, как его вырвало.