Поцелуй пирата
Шрифт:
При упоминании о жестокости адмирала Люси встрепенулась. Она заглянула в глаза старика, с радостью заметив в них знакомый блеск.
– Ты можешь притвориться, что принимаешь опиум, но не глотать его? Лучше, чтобы медсестры думали, что твое состояние не меняется. А я обязательно вернусь за тобой Смит. Клянусь тебе!
Смит взволнованно сжал ей руку.
– Я постараюсь, дорогая. Но будьте очень осторожны: адмирал не из тех, кто легко признает поражение.
– Тогда, вероятно, – твердо сказала Люси, – я больше похожа на него, чем нам обоим хотелось бы это признать.
В тот день, когда Морис Клермонт
Оно не улучшилось, когда его завтрак был подан с опозданием. Рыба оказалась холодной, а медали, которые он велел приготовить к утру, так и лежали нечищенными.
«Проклятый Смит», – подумал адмирал, с раздражением бросая крышку от блюда на поднос. Этот мерзавец один ухитрялся исполнять работу десятерых слуг. Без него в доме, где всегда царил безупречный порядок, все пошло кувырком.
Пожалуй, когда с Клермонтом будет покончено, – перешел Сноу к приятным размышлениям, он вернет своего старого дворецкого. К тому времени Смит будет окончательно сломлен, и, возможно, его перестанет тревожить судьба Люси; особенно если старика потихоньку подкармливать маленькими дозами лауданума.
Несколько ободренный такой перспективой, Люсьен Сноу самостоятельно облачился в парадный мундир, не желая прибегать к услугам никчемного слуги, которого он имел глупость нанять в камердинеры. Затем он подошел к гардеробу и извлек из ящика пистолет. Поблескивая тусклым металлом, пистолет привычно лежал на его крупной ладони.
Итак, сегодня справедливое возмездие будет совершено. Если не судом, то им, Люсьеном Сноу. В случае вынесения судом приговора, который не удовлетворит адмирала, Клермонту будет дана возможность побега. Об этом позаботятся двое стражников из Ньюгейта, которым обещаны солидные деньги.
Засунув пистолет за пояс, сэр Сноу с удовольствием оглядел себя в большое зеркало.
Когда Клермонт освободится от своих оков и бросится бежать, ему придется застрелить хитрого злодея. В конце концов, что же еще должен сделать настоящий герой в таких обстоятельствах?
33
Кевин Клермонт оказался неплохим прорицателем, когда уверял брата, что тот станет народным героем.
В день, когда должны были судить Мориса, все скамьи и галереи Олд-Бейли были битком забиты жадными до сенсаций слушателями, среди которых оказалось на удивление много женщин. За последнее время в Англии не осталось ни одной газеты, которая не поместила бы на своей первой странице статьи о смелом спасении людьми Мориса Клермонта экипажа «Отважного», эпизоде, изобилующем драматическими подробностями. Особо подчеркивалось, что команда «Возмездия» проявила благородное самопожертвование во имя страны и Его Величества. Эта поистине романтическая история с участием настоящих пиратов вызывала единодушное восхищение всех англичан от Сюррея до Суффолка.
– Вот он! Смотрите!
– Его ведут!
– Господи, какой же он красавец!
Женщина из простонародья взмахнула листком с его портретом, которые продавались в эти дни за полпенни на каждом углу, и визгливо прокричала:
– Можешь похитить меня, капитан Рок! Я не стану защищать свою невинность, потому что уж и не помню, когда ее потеряла!
Толпа разразилась грубым
А пока он принимал их хриплые подбадривающие крики признательными кивками, против воли играя роль рокового героя.
Рев знакомых голосов с галерки вызвал у него теплую улыбку. Его команда постаралась заранее занять самое удобное место, откуда все будет отлично видно и слышно и откуда они смогут подбодрить и поддержать своего капитана.
– Задайте им жару, капитан! – возбужденно орал Тэм.
– Мы здесь, сэр, мы с вами! – Падж неистово размахивал своим красным платком.
Глядя на эти знакомые лица, Морис испытывал горькое удовлетворение. На этот раз он пойдет навстречу своей судьбе один. Король благосклонно воспринял его просьбу и даровал всем без исключения членам экипажа «Возмездия» свое милостивое прощение как награду за смелые действия во время спасения «Отважного» – правда, с одним условием: больше они никогда не должны были принимать участие в морском разбое. Его Величество, по-видимому, не без оснований рассчитывал, что его снисхождение, во-первых, послужит раскаянию людей, случайно оказавшихся среди пиратов, а во-вторых, несколько успокоит волнение народа, понимавшего неизбежность казни Клермонта.
Из его товарищей отсутствовал один Аполло. Просьба Мориса, чтобы в суде его представлял верный товарищ, была с презрением отклонена. Видимо, прокурор не предполагал, что вразумительного может сказать этот чернокожий дикарь. Его даже не допустили в зал суда, посчитав угрозой общественному порядку устрашающую внешность африканца и его непредсказуемый темперамент. А Морису назначили в защитники старого, робкого, как кролик, благоухающего парами джина сержанта.
Впрочем, Морис полагал несущественными достоинства своего адвоката, поскольку был уверен, что ему не позволят задавать вопросы и допрашивать свидетелей. Суд над ним будет простой формальностью, вынужденной прелюдией к предопределенному заранее смертному приговору.
Он на секунду замешкался на ходу, и стражник резко дернул за цепь, прикованную к кандалам на кистях рук. Погруженный в мрачные мысли, Морис даже не поморщился. Он давным-давно привык к обжигающим укусам железа.
Усевшись на скамью подсудимых, он обнаружил сзади Кевина, ухитрившегося пробраться поближе к брату, чтобы по возможности ободрить его.
– Вот уж не думал, что осужденный преступник может вызвать такую симпатию у женщин, – понизив голос, чтобы его не слышали стражники, проговорил Кевин. – Кажется, ни одна из них не пожалела монетки в полпенни за твой портрет.
– Не торопись с выводами, братец. Я пока еще не осужден, – с деланным спокойствием возразил Морис. Но когда высокие двери зала распахнулись, пропуская адмирала сэра Люсьена Сноу во всем великолепии его шитого золотом мундира, украшенного рядами сверкающих наград, последние сомнения Мориса в неотвратимости жестокого приговора рассеялись.
Шествование адмирала к его месту сопровождалось насмешливыми выкриками и свистом, доносящимися с галерки, где заняли оборону товарищи Мориса. Слушатели в зале, не очень понимая, в чем дело, обрадовались, как школьники, предлогу поднять суматоху и оглушительно затопали ногами.