Поцелуй под омелой
Шрифт:
По щекам Камиллы потекли горькие слезы. Ричард прав. Она собирается разрушить любовь их детей... именно потому что они – их дети.
– Знаешь, поначалу мне показалась странной их внезапная любовь. Александр никогда прежде не проявлял особого рвения на любовном попроще. У него и девушки постоянной вроде не было. Так, непродолжительные интрижки. А тут его словно подменили. С Грейс же все как раз наоборот: такое впечатление, что Александр любит ее сердцем, а она его – разумом. Ее словно что-то удерживает, гнетет изнутри... Может быть,
– Ну, спасибо, Ричард. Я, по-твоему, мегера, которая держит в страхе родную дочь?!
– Нет, но... в Грейс чувствуется какая-то сдержанность... зажатость... Не хочу думать, что она собирается замуж за Александра по расчету, а не по любви, но что-то в ее поведении меня настораживает.
– Не беспокойся. Этого брака не будет, – категорично заявила Камилла.
– Потому что ты так решила?
– Они не могут быть вместе... – Камилла закусила губу, чтобы не разреветься в голос.
– Почему?! – взревел Ричард, грубо тряхнув Камиллу за плечи. – Отвечай, черт бы тебя побрал! Сколько можно прятаться? Ты всю жизнь пряталась от меня. Я так и не смог тебя разлюбить и забыть именно потому, что в наших отношениях не была поставлена точка. Я не знал, что думать. Я то сочинял сотни различных оправданий твоему поведению, то винил тебя в предательстве... Проклятое воображение рисовало передо мной картины твоего семейного благополучия: муж, дети и собака... Да-да, непременно должна была быть собака... Как будто именно она удерживала тебя в браке с другим мужчиной! Я не мог – слышишь? – не мог поверить, что ты испытываешь к другому те же чувства, которые объединяли нас. Потом я воображал, будто ты взята в заложники или расплачиваешься по долгам родителей...
– Грейс – твоя дочь.
– Что... что ты сказала? – Ричард выпустил плечи Камиллы и схватился за голову.
– Грейс – твоя дочь. – Камилла всхлипнула. – Я узнала об этом после твоего отъезда.
– Почему ты не сообщила мне?
– Зачем? Чтобы ты поставил жирный крест на карьере юриста? Вернулся в Нью-Йорк? Твой отец возненавидел бы меня до конца дней. Неужели ты полагаешь, что он позволил бы нам жить вместе?
– Ты не можешь этого знать наверняка! – крикнул Ричард.
– Тогда я считала, что поступаю правильно. Думаешь, мне было легко на это решиться? Я ушла из дому, поругавшись с родителями, которые заставляли меня сделать аборт. Если бы не старшая сестра...
– Тебе достаточно было только позвонить мне.
– Сначала я была слишком гордой. Не хотела, чтобы ты женился на мне только из-за незапланированного ребенка.
– Незапланированный не означает нежеланный, – возразил Ричард.
– А потом... когда нужда возобладала над гордыней, я позвонила Нику, чтобы узнать о тебе...
– ...И он сообщил о предстоящей свадьбе, – продолжил за нее Ричард. – Ник мне сразу перезвонил и рассказал о твоем звонке. Ему показалось, что у тебя очень расстроенный голос.
– Хм, поневоле расстроишься, когда у тебя в кармане всего двадцать долларов и ты не знаешь, на что их лучше потратить: купить побольше макарон для себя и Джозефины или пару килограммов фруктов, потому что жутко не
– Господи, как ты могла... как ты могла, Камилла! Столько лет скрывать от меня правду! Теперь я думаю о том, сколько пропустил в своей жизни... да и в жизни своей дочери.
– Грейс только моя дочь.
– Теперь она и моя.
– Ты бы об этом никогда не узнал, если бы не случайность.
– Вся жизнь состоит из таких вот случайностей.
– Теперь ничего не изменить... видимо, такова наша судьба, – печально произнесла Камилла.
Она устало опустилась на кровать и глубоко вздохнула. Вот и все. Наконец Ричард узнал правду. Ее тайна перестала быть только ее тайной. С одной стороны, она обрела врага, но с другой – союзника. Ричарду придется остудить пыл Александра.
– Мне нужно побыть одному... извини...
Ричард стремительно вышел из ее комнаты. Камилла осталась одна. Как всегда... одна. Почему же она никак не привыкнет к этому ощущению беспробудной тоски, изъедающей душу подобно моли в платяном шкафу? Почему с каждым годом одиночество становится все непереносимее? Ко всем «почему», мучившим Камиллу уже не один год, добавился еще один вопрос. Неужели она до сих пор любит Ричарда?
8
– Почему ты остановился? Нэнси никогда не запирает дверь.
– По-моему, твоя подружка не одна.
Грейс вопросительно посмотрела на Александра.
– Там явно веселая компания, – с улыбкой ответил он, снова прислушавшись. – Смеются как минимум трое.
– В этом вся Нэнси. – Грейс пожала плечами. – Она бы даже в монастыре устроила пирушку, на которую созвала бы всю монашескую братию.
– Как думаешь, мы им не помешаем?
– Конечно нет! Уж не думаешь ли ты, что Нэнси устроила в пансионе миссис Льюис оргию? – Грейс скептически улыбнулась, всем своим видом укоряя Александра в порочности подобного предположения.
– Нет, но... Уже довольно поздно... и Нэнси, по всей видимости, не скучает в одиночестве.
– Нэнси вообще никогда не скучает в одиночестве, – шепотом возразила Грейс. – Не волнуйся, я ее предупредила о нашем визите.
– О, так, может быть, она решила устроить праздник в нашу честь, – усмехнулся Александр, опустив ручку и толкнув дверь.
Их встретил радостный вопль Нэнси:
– Ребята, наконец-то вы пришли!
Грейс озадаченно озиралась по сторонам. На ее кровати – на которой, впрочем, ей так и не удалось поспать – восседали два молодых блондина с одинаково ослепительными улыбками.
– Это Фриц и Ганс, – представила парней Нэнси. – Или, наоборот, это Фриц, а это – Ганс. Я их путаю. – Нэнси заливисто рассмеялась. – Они очаровашки! Я почему-то считала, что немцы жуткие зануды и педанты... – Она с наигранной стыдливостью покосилась на новых приятелей. – Не обижайтесь. Вы – супер!
– Я Грейс, а это мой друг Александр.
Поразительно, но улыбки на лицах немцев стали еще шире.
– Что же вы стоите? Падайте скорей куда-нибудь и рассказывайте, что у вас приключилось.