Поцелуй после полуночи

Англия

Лето, 1850 год

Ее звали маленькой принцессой Блэкстоун.

Он называл ее малышкой.

Она, конечно, была не принцессой, а только дочерью герцога. Ее весь день держали взаперти в классной комнате. Целый день девочка училась.

– Замучают ребенка, – говорил его папа.

Томас держал язык за зубами, потому что никто не знал, что каждый день она ускользает из классной комнаты, чтобы встречаться с ним.

Никто никогда ее не искал. И Том считал, что ее держат взаперти в этой отвратительной классной комнате, потому что ее папа просто не хочет ее видеть. Ее папа был отвратительный старый тип. Том терпеть его не мог.

Нет, она не была принцессой… Она была его лучшим другом.

Лежа на животе на вершине их любимого холма, Томас глядел на маленькую девочку, которая сидела внизу. У него сильно билось сердце. Он раздвинул высокую траву, чтобы лучше ее видеть.

Каждый день Том приходил сюда. Он приходил в одно и то же время с того дня, когда они встретились в саду, за которым ухаживал его папа. Тогда Тому было восемь лет. Ей – семь. Они быстро подружились. Они бегали наперегонки, прятались под кустами и хихикали, когда им удавалось убежать от отвратительных существ. Главным образом – от ее свирепого отца.

Но теперь, когда Тому было тринадцать… когда он ее видел, с его сердцем начинало твориться что-то странное. По временам оно так бешено колотилось, что ему казалось, у его сердца могут вырасти ноги, оно вырвется из груди и умчится прочь. Сейчас с ним творилось то же самое. Том нахмурился. Он втянул в себя воздух, и ему в нос попала травинка. Том чихнул. Затем снова посмотрел вниз на девочку.

«У нее грустный вид», – подумал он. И вдруг услышал, что она рыдает. Том поднялся с земли, отряхнулся и стал спускаться с холма. «Зацепилась, наверное, своим дурацким платьем за что-нибудь, грохнулась и разбила коленку», – решил мальчик.

Том жалел, что теперь она не носит брюки. Как хорошо было, когда они вместе играли и валялись в траве или в снегу.

Девочка не заметила Тома. Она так сильно рыдала, что ничего не видела и не слышала. Томас ждал, когда она поднимет голову. Раньше, бывало, он шлепнет ее по плечу и побежит. А она с визгом мчалась за ним. Теперь он не мог заставить себя дотронуться до нее. Ее вьющиеся волосы были так красиво уложены, что мальчик с трудом отводил от них взгляд. Томас стоял, очарованный, блестящие медные пряди сияли в лучах солнца.

Тьфу, пропасть!

Внезапно Томасу захотелось сесть рядом с ней и обнять ее… погладить ее прекрасные волосы и успокоить. Не в ее привычках было плакать. Мальчик вспомнил, как она его ругала за то, что он однажды разревелся. Томас налетел на голую статую с дурацким фиговым листком, потом у него на лбу выросла огромная шишка. Но она сказала, что он должен быть взрослым и не плакать. А затем отвесила оплеуху. Черт ее побери! Если бы она была мальчишкой, он бы дал ей сдачи.

Но она не была мальчишкой.

Сердце у Томаса екнуло. Она была его лучшим другом,

но она была дрянной девчонкой. И если когда-нибудь ребята обнаружат, что он каждый день с ней встречается, его задразнят. Мальчик стоял и не знал, что делать. Заговорить с ней? Или, может быть, толкнуть?

Впервые Томасу захотелось убежать, чтобы она его не заметила. Он с тоской взглянул на холм. Не надо было спускаться. Может, еще не поздно уйти? Однако мальчик не двинулся с места. Его ноги словно приклеились к земле. Она вдруг подняла голову. Томас вздрогнул.

Влажные зеленые глаза пристально смотрели на него.

Мальчишка в смятении сделал шаг назад. Но она не пошевельнулась.

– Ты испугал меня! – У девочки был такой тон, словно она хотела сказать: «Зачем ты пришел? Я не хочу тебя видеть!»

– Я… э-э… – Томас отвернулся и посмотрел на холм. Неожиданно он стал застенчивым, как будто она застала его за чем-то, что ему не следовало делать. Но ведь он просто пришел поиграть с ней. В прятки, в догонялки. Ему нравился ее радостный смех. Ему нравилось общаться с ней. – Я видел, как ты плакала, – запинаясь, сказал Томас.

– Ну и что? – Она свирепо посмотрела на него. Ее брови сошлись на переносице.

Когда Томас увидел вспышку гнева в ее главах, это почти его успокоило. Почти, но не полностью, потому что она была какая-то не такая. Не настоящая.

– Ну и то! – огрызнулся Томас. Ему было досадно, что девочка смотрит на него, как будто он – покрытая бородавками лягушка.

– Ты мог бы что-нибудь сказать! – произнесла она уже спокойнее. А затем угрюмо добавила: – Я тебя ждала.

Ну и что? Они встречались целых четыре года. Но почему-то именно сегодня Томаса так радовали ее слова.

– Ну. – Мальчик старался казаться спокойным. – Я здесь, и что с того? – Он хлопнул ладонями по коленям. – Ты… гм… упала? Ты поэтому плакала?

– Нет. – Ее голос был почему-то глухим, а в глазах снова появились слезы.

– Что случилось, малышка?

Она покачала головой, и слезы потекли из ее зеленых глаз.

– Тория! Что произошло?

Опустив голову, она заплакала еще сильнее. Недолго думая, Томас подвинулся поближе к Тории и обнял ее за плечи. Он наклонил голову к ее мокрой щеке и, глядя ей в лицо, тихо сказал:

– Тория… что случилось? Не может быть, чтобы все было так плохо.

– Но это именно так, – зарыдала девочка и еще ниже опустила голову.

Томас подвинулся еще ближе. Продолжая рыдать, Тория отвернулась от Томаса и локтем задела его щеку. Томас вздрогнул, но не отодвинулся. Он не мог. От нее исходил такой же нежный запах, как от поля после летнего дождя.

– Неужели ты не понимаешь? – рыдала Тория.

Одному Богу было известно, что она имеет в виду. А Томас не слышал ни единого слова. В эти дни с ним происходило что-то странное – он больше не узнавал свое тело, свой голос и даже не мог понять эту маленькую девочку, которую знал целую вечность. Томас потер щеку.