Поцелуй северного ветра
Шрифт:
Слабые люди, не способные больше вершить не только судьбы других, но и собственную, не были Им интересны.
Когда фигура падала на доску, то Боги сметали её со стола в пропасть безжалостной рукой и обращали взоры к победителям.
Так думать было кощунством, но я знала, что права. Я чувствовала Богов намного лучше тех, кто посвятил им в служении свою короткую жалкую жизнь. Их Сила жила в моей крови, хоть и ослабленная десятикратно, и тем горше мне было осознавать, что ничья жертва для Них не священна, если не влечёт благостные
Когда моя Леди-мать избавилась от своего короля, Ненасытный Бог вёл её за руку в покои супруга, вложил в её руки кинжал, закалённый кровью, пролитой на Его алтаре, Он знал, к чему приведёт падение титана из дома Ядвинов. Старый ворон, раскрыв крылья, улетит в чертоги Богов, чтобы молодой занял его место и возродил традиции. Они давали Богам Силы.
Без молящихся, без жертв, которых Они так презирали, Боги слабели. Так было у нас, в Лесном королевстве. Должно быть, здесь Небодержатели ведут себя так же. И плохо было то, что я не знала этого наверняка.
– Что встала столбом, Рогенда? – младшая карла остановилась напротив меня и сощурила глаза. Это не предвещало ничего хорошего.
– Простите, госпожа. Я задумалась.
– Давай ступай, – кивнула она, на лице прислужницы Голубого дома подозрительность сменилась выражение беспримерной усталости. – Провожу, чтобы не зашла ненароком ещё куда.
– Можно спросить вас, карла Вильма? – осмелилась задать я вопрос, когда мы отошли на достаточное расстояние, чтобы нас никто не мог подслушать.
Ни фронны, как бы ненароком выскользнувшие в коридор по естественной надобности или с целью побыть наедине, присев на скамью возле больших песочных часов просторного главного зала. Ни карла Ильма, говорящая о некоем небезызвестном мне скальде таким тоном, словно не имела на то права и позволения.
– Что с тобой будет, верно? – вздохнула темноволосая карла. Она единственная из прислужниц не старалась скрыть, что родом издалека. – Кто ж знает, только Боги, но им нет ни до тебя, ни до меня никакого дела.
Я вздрогнула и встала как вкопанная. Карла чуть было не врезалась в меня и пробормотала проклятие на незнакомом наречии.
– Не стой, говорю же!
Я получила тычок в спину, но и совет, произнесённый шёпотом.
– Завтра-послезавтра сюда придут скальды, будут брать вас в компаньонки на неделю-другую. Постарайся понравиться той из них, кто выглядит побогаче да держит себя горделивее. Унижать, конечно, будут, да на представление у конунга у тебя будет больше шансов.
– Шансов на что?
– Иди, пора спать.
Больше черноволосая ничего не сказала. Я вернулась в комнату, разделась, насколько смогла и юркнула в холодную постель.
Сон забыл ко мне дорогу с тех пор, как я оказалась в Гринвиде под сводами Ледяного дома. Как я не старалась, но дремала урывками, пока не поступал сигнал к подъёму, и то это больше напоминало грёзы или видения, чем отдых.
За прошедшие недели я научилась раздеваться и одеваться без
Никто больше не дышал в спину, не пытался выведать мои тайные помыслы. Никто не считал мою судьбу решённой.
И всё же Сила, данная Богами, теми, прежними, не вернулась, а на её место не пришла новая. Если не брать во внимание способность, единожды проявившуюся в храме с раскидистым дубом, то я ничем, почти ничем, не отличалась от других фронн.
Да, ночами я видела, что творится дома, путешествовала по ледяной пустоши, не встречая ни единой живой души, бывало, что днём я проникала в мысли окружающих, но в этом не было ничего полезного, только головная боль тревожила так сильно, что хотелось закрыть глаза и уши, забившись в тёмный угол.
Хотелось больше не быть. Но я поднималась, превозмогая боль, и вела себя так, словно ничего не чувствую. Карлы говорили, что фронны, если они хотят войти в семьи скальдов, не имеют права на слабое здоровье.
– Я слышала, что некоторым выпадет честь вынашивать детей скальдов. Если их наречённые не могут этого сделать, – проговорила Виктория шёпотом.
Она общалась со всеми фроннами, прислуживала карлам, даже со служанками, в прошлом бывшими на нашем месте, но не заинтересовавшими никого из знати и не имевшими способностей стать карлой или иным образом служить дому конунга, Виктория общалась, заискивая и вызывая жалость своим робким голоском и опущенными глазками.
Я раздражалась ещё больше, когда видела её желания. Бывшая фрейлина уже вознеслась в них выше всех, но пока сама не смела верить в удачу.
– Какая же эта честь! – фыркала Эрина, державшаяся со всеми ровно, но не стремившаяся заводить друзей. Она тоже понимала, что мы все здесь соперницы. И старалась держаться поближе ко мне, то ли из страха, то ли по давней привычке. – И что бывает с теми, кто родил ребёнка?
– Говорят, их оставляют кормилицами.
– Так и знала. А потом?– Эрина не унималась. Когда она сердилась, её глаза приобретали неестественный фиолетовый оттенок, впрочем, только украшавший бывшую фрейлину.
Я старалась слушать и, как обычно, помалкивать, делая вид, что меня это всё не коснётся. Впрочем, я на самом деле так думала. Было предчувствие, что у Небодержателей, например, у той Богини с золотистыми волосами в колеснице, запряжённой полосатыми котами, на меня особые планы.
– Что думаете, Рогнеда? – дотошно спрашивала Эрина, а Виктория отводила глаза. Она никак не могла взять в толк, почему моё мнение теперь вообще должно кого-то интересовать.
Но стоило мне обратить взор в её сторону, как она краснела и бормотала извинения за неозвученные мысли. А я видела, с каким рвением Виктория ждёт того часа, когда наш тройственный, вынужденный, разложившийся союз окончательно распадётся.