Поцелуй смерти (Предел дозволенного, Заговор смерти)
Шрифт:
– Я должен пойти с тобой. – Он злился на себя, чувствуя, что его руки тоже начинают дрожать. – Проследить, чтобы ты взяла из кабинета только личные вещи, и проводить тебя к выходу. Мне нужно конфисковать твой сотовый телефон и коды.
Ева закрыла глаза, с трудом сдерживаясь.
– Хорошо. Только не говори со мной.
Она заставила себя идти дальше, хотя ноги казались резиновыми. Господи, как же ей нужен был сейчас свежий воздух!
Ева остановилась в дверях конференц-зала. Комната плыла у нее перед глазами, как будто она смотрела в воду.
– Пибоди…
– Даллас? –
– Они забрали мой значок.
Фини пулей подбежал к ним, одной рукой схватил Уэбстера за рубашку, а другую сжал в кулак.
– Что за чепуха?! Уэбстер, ты, грязный ублюдок…
– Фини, тебе придется вместо меня провести допросы. – Ева положила руку ему на плечо – не для того, чтобы помешать ударить Уэбстера, а чтобы самой удержаться на ногах. – У Пибоди график встреч и все данные.
Фини отпустил Уэбстера и взял Еву за руку, чувствуя, как она дрожит.
– Объясни толком, что случилось.
– Меня подозревают в убийстве Бауэрс. – Собственный голос казался Еве чужим.
– Что за бред?!
– Я должна идти.
– Подожди минуту…
– Я должна идти, – повторила Ева. – Я не могу здесь оставаться.
– Можно я отвезу тебя, Даллас? – предложила Пибоди.
Ева покачала головой.
– Нет. Теперь ты работаешь с Фини.
Она вышла из комнаты, стараясь держаться прямо.
– Господи! – Пибоди повернулась к Фини. – Что же нам делать?
– Мы все уладим. Позвони Рорку, – велел он, свирепо пнув ногой стол. – Пусть он будет дома к ее возвращению.
Теперь эта глупая сучка заплатит цену куда более высокую, чем собственная жизнь! Что же ты теперь будешь делать, Даллас, когда система, которую ты защищала столько лет, предала тебя?
Надеюсь, на этот раз, выброшенная на улицу, ты поймешь, что эта система бессмысленна. Что имеет значение только власть. Ты была всего лишь пчелой в улье. А сейчас ты еще меньше, чем пчела, потому что вся власть у меня, и имя ей легион.
Конечно, кое-чем пришлось пожертвовать. Не обошлось без отклонений от плана. Но когда идешь на риск, мелкие оплошности неизбежны – так бывает при грандиозных экспериментах.
Ибо результаты оправдывают все. Я уже близок к цели. Течение обращено вспять. Охотница стала дичью для себе подобных, и они разорвут ее на куски, как волки.
Все оказалось так просто! Использование ревнивого дефективного ума не составляет труда. Эту жалкую Бауэрс будут оплакивать не более, чем остальные отбросы, от которых я избавляю общество.
Зато теперь общественное мнение всколыхнется, люди будут требовать правосудия, и Ева Даллас заплатит за все. Она перестанет быть даже мелким препятствием. А после ее устранения весь мой опыт и вся энергия снова сконцентрируются на работе.
Моя работа –
ГЛАВА 14
Рорк стоял на крыльце, ежась от холода, и ожидал возвращения Евы. Сообщение пришло в разгар весьма деликатных переговоров с одной фармацевтической компанией, которую он намеревался купить, реорганизовать и соединить со своей собственной.
Получив сообщение Пибоди, Рорк без колебаний прервал переговоры. Слезы в голосе стойкого полицейского потрясли его. Теперь Рорка занимала лишь одна мысль: поскорее вернуться домой.
После этого оставалось только ждать.
Увидев на подъездной аллее такси, Рорк ощутил приступ ярости. Эти ублюдки забрали ее служебный автомобиль! Ему хотелось сбежать по ступенькам, открыть дверцу, схватить Еву и унести ее куда-нибудь, где она не чувствовала бы горечь обиды.
Но сейчас ей нужен был не его гнев.
Рорк спустился вниз, когда Ева вышла из машины. Она стояла в холодном свете зимнего дня, бледная как смерть, с остекленевшими глазами и почему-то выглядела совсем юной. Выражение силы и «крутизны», которое она носила столь же естественно, как оружие, исчезло.
Ева не была уверена, что сможет говорить. В горле у нее пересохло, все тело онемело.
– Они забрали мой значок… – Жестокая реальность происшедшего внезапно ударила Еву, словно кулак. Горе захлестнуло ее горячей волной, угрожающей хлынуть из глаз.
– Я знаю. – Рорк обнял ее, ощущая, как она дрожит. – Мне очень жаль, Ева.
– Что же мне делать? – Ева, плача, прижалась к нему, не чувствуя, как он поднял ее, внес в дом и стал подниматься наверх. – Господи, они забрали мой значок!
– Мы все исправим. Ты получишь его назад, обещаю. – Войдя в спальню, Рорк сел в кресло. Она так сильно дрожала, что казалось, будто ее кости стучат друг о друга. – Положись на меня.
– Не уходи.
– Нет, малышка, я останусь здесь.
Рыдания не прекращались. Рорк уже начал опасаться, что Ева заболела, но она наконец перестала плакать и обмякла в его объятиях, как сломанная кукла. Он отнес ее в кровать и достал из шкафчика успокоительное. Ева, которая отказалась бы принимать болеутоляющее, даже получив дюжину ран, без возражений выпила лекарство.
Рорк раздел ее, как усталого ребенка.
– Они снова сделали меня ничем.
Он посмотрел в ее ввалившиеся глаза.
– Нет, Ева!
– Ничем. – Она отвернулась, закрыла глаза и провалилась в сон.
Она была ничем. Слабым, беззащитным ребенком, пытавшимся заснуть на узкой больничной койке, пахнущей болезнью и приближающейся смертью. Стоны, плач, монотонные сигналы аппаратов, негромкое шлепанье резиновых подошв по изношенному линолеуму… И боль, дающая себя знать, несмотря на действие лекарств, словно грозовая туча на горизонте, которая никак не прольется ливнем.