Поцелуй со вкусом крови
Шрифт:
Она посмотрела мне в глаза с уверенностью, какой я в Найваре и не подозревала, а затем низко уронила голову. Она извинилась не только словами, но и всем своим существом.
– Я не хочу сидеть за книгами, - продолжала Найвара. – Не хочу зубрить историю или языки, чтобы потом работать с бумагами в душных кабинетах и в пыльных библиотеках. Но я хочу рисовать. Хочу быть художником, чьи картины будут украшать жилища. Чьи портреты будут сохранять людей в памяти, даже когда время сотрет их в пыль. Хочу,
Ее пылкое желание отозвалось во мне теплой волной, что прокатилась по телу и оставила после себя мурашки. Я редко видела в людях такое рвение и отчаянное желание стать лучше, а если и видела, то часто эти порывы напоминали ураган – пронесутся и затихнут бесследно. Но сейчас, когда Найвара стояла передо мной, распахнув желания и душу, я не могла позволить, чтобы и она потухла, как свеча.
Может, потому что видела в ней себя? Ту маленькую Тиа из прошлого, которая хотела стать лекарем, но ей не позволили.
Точно так же с желанного пути может сбиться и Найвара, если не помогу ей.
Я знаю, как это больно – иметь цель, но не суметь до нее дотянуться. Во мне до сих пор живет отголосок этой раны. Но, может, если помогу Найваре, и сама испытаю желанное облегчение?
– Договорились, - кивнула я и положила ладонь на тонкое плечо девочки. – Я буду тебя учить…
Я даже договорить не успела, а она уже начала прыгать и хлопать в ладоши от радости.
– Спасибо! Спасибо!
– Будет сложно, - входя в роль строгого учителя, продолжала я, хотя улыбка так и просилась на губы. – Иногда ты не будешь понимать, почему я учу тебя чему-то и как это связано с рисованием, но ты должна будешь меня слушаться!
– Конечно! Буду-буду!
– Со временем нам потребуются кисти и краски…
– Я все добуду!
– Но сначала хватит и карандаша с бумагой.
– Обязательно!
– Заниматься будем в столовом зале, после того, как все поужинают. Если будет время днем, то лучше выбираться на улицу, чтобы рисовать при дневном свете, но скоро лето кончится, поэтому лучше запастись свечами. Заниматься в полумраке точно нельзя.
– Без проблем! Я все сделаю! – счастливая Найвара выглядела совсем иначе. Живая, бодрая и цветущая, как один из юных цветков в садах Розы Гаратиса. – Тогда… Завтра?
– После ужина, - кивнула я своей новоявленной ученице. Дождалась ее улыбки и не сдержала свою.
Всю дорогу до комнаты в башне я улыбалась. Не верилось, что я наконец-то буду по-настоящему
А еще во мне жила надежда, что я могу дать Найваре толчок, чтобы изменить жизнь. Кто знает, может, она действительно станет художницей? Уйдет из Розы Гаратиса, станет свободной от грязной работы и независимой благодаря творчеству. Ей не придется занимать место Сариэль, чтобы платить телом и кровью за еду и крышу над головой. Ей вообще не придется зависеть от чего-то, кроме своих навыков.
В конце концов, талант – это выдумка лентяев. Все решает только труд и упорные тренировки. Я сделаю все, чтобы дать Найваре знания в полной мере, а дальше все будет зависеть только от нее.
Я вошла в комнату, закрыла за собой дверь и едва не выскочила обратно в коридор, когда поняла, что в тесном пространстве нахожусь не одна. Я дернулась, но сбежать не успела. Из тени ко мне скользнула фигура человека, такая же бледная, как лунный свет, что заглядывал в узкое окно, похожее на тюремное.
– Что вы здесь делаете? – успела спросить я, но Рафаэль не ответил.
Его пятерня легла мне на затылок и толкнула голову вперед. Вторую руку Карстро пристроил мне на талию, привлекая к себе и не давая сбежать от жалящего, жадного поцелуя.
Я задохнулась, когда его губы накрыли мои, а язык скользнул вглубь моего рта. Оторопела, превратившись в неподвижную статую, пока мой первый в жизни поцелуй воровал самовлюбленный вампир. А он будто и не замечал, что что-то не так. Целовал страстно, не давая ни секунды на передышку.
Он толкнул меня к двери, прижимая к ней спиной и выбивая из легких остатки кислорода. Клыки Рафаэля задели мои губы, когда он вжался в меня своим ртом слишком сильно, и это отрезвило.
– Прочь! – прорычала я, отвешивая мерзавцу звонкую пощечину.
Его голова дернулась, рука взметнулась к опаленной ударом щеке.
В слабом лунном свете я заметила, как изумленно округлились глаза нахала, а потом он хрипло спросил:
– Это такая игра? Притворяешься надотрогой?
Во мне взбурлило такое дикое раздражение, что даже кожу местами начало жечь. Особенно сильно жжение ощущалось на запястье, которое даже пришлось почесать, чтобы унять неприятное ощущение.
– Какая еще игра? – я уперлась ладонью в грудь Рафаэля, когда он вновь попытался приблизиться.
Мне было не на шутку страшно. Вряд ли сейчас в башне есть другие слуги. Все остались в том зале, чтобы перемыть мне кости. Все думают, что я неравнодушна к Рафаэлю, и он, судя по всему, тоже так считает.