Поцелуй страсти

Киддер Джейн

Виктория уныло покачала головой:

— Мне не нравятся чувства, которые вызывает у меня Майлз. Рядом с ним мне просто не по себе.

Фиона наклонилась к ней так близко, что они едва не столкнулись лбами.

— Не могла бы ты описать, что именно чувствуешь?

Виктория шумно вздохнула.

— Меня бросает то в жар, то в холод, по телу пробегает дрожь, колени слабеют. Не могу сказать, что все это меня радует.

На лице Фионы появилась улыбка умудренной жизнью женщины.

— Поверь мне, Тори, — многие женщины о таких чувствах

только мечтают!

— Я, наверное, к этим женщинам не отношусь. И кроме того — если я даже соглашусь выйти замуж за Майлза, откуда ты знаешь, что Майлз на мне женится?

— Женится, — категорически заявила Фиона. — Он же все-таки Уэлсли, а у всех представителей этого рода удивительно развито понятие о чести. Майлз поступит с тобой честно, даже не сомневайся.

— А я не хочу, чтобы Майлз, как ты выражаешься «поступал со мной честно». Уж если я и выйду когда-нибудь замуж, то только за человека, который будет меня любить. Мне не нужен муж, который женился на мне из соображений долга или потому, что у него развито понятие о чести! Должна тебе заметить при этом, Фиона, что Майлз со мной о любви ни разу не заговаривал.

— Но, Виктория…

— Ни слова больше! — девушка повелительно вскинула руку. — Не ты, а я должна думать над тем, как вывести наше семейство из-под удара. В конце концов, скандал разразился по моей милости. Хочу тебе, однако, заметить, что брак с Майлзом в мои расчеты не входит. Постараюсь как-нибудь выкрутиться, не прибегая к такому радикальному средству.

Кивнув мачехе на прощанье, Виктория вышла из гостиной.

— Какая все-таки трудная девочка, — пробормотала Фиона, глядя ей вслед. Взяв в руки чашку с недопитым чаем, она с минуту задумчиво созерцала прихотливый узор на молочно-белом фарфоре.

«Что бы там ни говорила Виктория, — сказала себе Фиона, — она так или иначе вернется к мысли о браке с Майлзом. У Гилфорда слишком длинный язык, и, для того, чтобы заставить замолчать сплетников, девочке, очень может быть, придется прибегнуть именно к радикальному средству».

18

— Бабушка, мы приехали!

Десятилетний Натан Уэлсли распахнул парадные двери манора Уэлсли и застучал подошвами ковбойских сапог по мраморному полу холла.

— Бабушка-а-а, ты где-е-е?

Это неожиданное вторжение, сопровождавшееся грохотом двери и громким топотом, пробудило Седрика, дворецкого и старшего слугу в доме, от дневного сна, которому он неукоснительно предавался после обеда.

Натянув сюртук и выбежав в холл, он с яростью обрушился на странно одетого мальчика, который по-хозяйски топал по мраморным плитам:

— Что это вы здесь раскричались, молодой сэр? Извольте сейчас же замолчать! Отвечайте: вы кто такой?

Натан взглянул на старого, безукоризненно одетого джентльмена и ухмыльнулся:

— Меня зовут Натан Баффингтон Уэлсли, я приехал из Америки, чтобы навестить свою бабушку. Вы не знаете, часом, где она?

Седрику

ничего не оставалось, как принять к сведению, что буйные американцы, родственники виконтессы, к его огромному неудовольствию, почтили-таки старый дом своим присутствием. Более того, они приехали на сутки раньше, нежели их ожидали, не прислав даже посыльного с запиской.

— Вы, молодой человек, нанесли в холл грязи, неужели не видите? — Седрик ткнул пальцем в запыленные, забрызганные грязью до самого верха сапоги мальчика.

Натан равнодушно пожал плечами.

— Подумаешь? Дело-то житейское… — Повернувшись к двери, он завопил: — Эй, Сет, давай бегом сюда! Увидишь, как живет наша бабуля! Тут такой коридорчик, что по нему можно кататься, как на лыжах…

В ту же минуту в холл проник еще один мальчуган, не менее громогласный и шустрый, чем предыдущий, и огласил дом радостным воплем:

— Ты прав, Нат! — Он устремился по коридору к массивной лестнице, которая вела на второй этаж. — Давай-ка попробуем съехать вниз по перилам!

К великому облегчению Седрика, на площадке лестницы появилась виконтесса и повелительным голосом заявила:

— Довольно, мальчики! Немедленно вернитесь к двери и ждите, когда родители вас представят!

Мальчики посмотрели друг на друга одинаковыми голубыми глазами, разом кивнули, послушно вернулись к двери и застыли, благонравно вытянув руки по швам.

— Так-то лучше, — сказала Регина и, спустившись по лестнице, подошла к старому дворецкому.

— Надо проявлять твердость, но не излишнюю суровость, Седрик, — прошептала она ему на ухо. — Неужели ты забыл, что творилось в доме, когда здесь обитали все семеро моих сыновей?

Седрик кивнул, припоминая, какой в доме царил кавардак и хаос, когда многочисленное потомство виконтессы носилось как угорелое по коридорам и по лестницам манора Уэлсли.

— Да уж, — пробормотал он со вздохом, — веселое было времечко! — И подумал, что его вновь ждут тяжкие испытания, как и двадцать лет назад.

— Вели подать чаю, лепешек и пирожных, ну и, конечно, какого-нибудь сока для мальчуганов, — прервала не слишком веселые размышления своего слуги виконтесса.

— Слушаю, миледи, — отозвался Седрик и поспешил на кухню. По его разумению, от младой поросли рода Уэлсли следовало держаться подальше.

В эту минуту распахнулись двери и в дом вошел высокий привлекательный мужчина лет сорока с густой и темной, седеющей на висках, шевелюрой.

— Мама! — воскликнул он, и Регина обернулась на этот голос с такой быстротой, словно была восемнадцатилетней девочкой.

— Джеймс! — устремилась она к сыну. — Здравствуй, мой дорогой, мой любимый мальчик! Глазам не верю — неужели это ты?

Джеймс Уэлсли заключил мать в объятия.

— Рад тебя видеть, мамуля. Подумать только, с нашей последней встречи миновало уже целых пять лет! — Отстранившись на мгновение от виконтессы, он добавил: — А ты прекрасно выглядишь!