Поцелуй теней
Шрифт:
Возбуждение у меня прошло, как только щупальца перестали меня касаться. Оно прошло, потому что меня не заводил его внешний вид. Прости меня Господь и Госпожа, но я эти излишества воспринимала как уродство.
– Царь слуа – не наследственный титул. Его надо заработать.
– Заработать, – повторила я. – Как?
Он мотнул головой:
– Мне сейчас трудно думать.
– Интересно, с чего бы это.
Я сказала это, будто поддразнивала, хотя мне и не хотелось. Мне хотелось бы, чтобы хотелось. Я могла бы воспринять его понемногу. Может быть, если бы щупальцев было одно-два, а не больше
Шолто ошибочно истолковал мою реакцию, и одно из мышечных щупальцев погладило меня по волосам – как сделал бы это рукой другой мужчина. Я закрыла глаза, подняла лицо навстречу ласке и попыталась насладиться ею, но не смогла. Может быть, смогла бы на одну ночь, но ночь за ночью? Нет, не смогу.
Я опустила лицо, и щупальце убралось. Я держала в руках его, твердый и прекрасный, как ни у одного мужчины, с которым мне довелось быть, и вот из-за того, что выше, я не могу доставить себе желанное удовольствие.
Шолто смотрел на меня с ожиданием, будто я уже сказала "да". Самым логичным было бы встать, поцеловать его и откланяться, но если я его поцелую, масса щупальцев обернется вокруг меня, и Шолто узнает мои истинные чувства. Я не хотела, чтобы он увидел, как я шарахнусь в ужасе. Наверное, мне хотелось, чтобы его последнее касание сидхейской плоти оставило приятное воспоминание, а не унизительное. А если я не могу выдержать его тело сверху – что ж, остается то, что снизу.
Я слезла с кровати, встала перед ним на колени. Это движение заставило его сделать шаг от кровати, а мое лицо оказалось на уровне твердого шелковистого выступа. Он хотел что-то сказать, но я оборвала его слова, взяв его в рот. Руки я завела ему назад, ухватив ладонями ягодицы, погрузив ногти в кожу.
Он вскрикнул, тело его чуть подалось вперед, навстречу моему рту. Обычно я люблю смотреть вдоль тела мужчины, чтобы видеть реакцию, но не сейчас. Сейчас мне не хотелось видеть. Я ела его, всасывала, работала языком, ртом, губами и чуть-чуть – зубами.
Он задышал тяжело и часто, и это дыхание сказало мне, что мне скоро придется либо перестать, либо нарушить табу королевы. И сила тоже вернулась, как сплошной гул энергии возле моего тела, и там, где я касалась его, сила билась, во рту он будто вибрировал, и я вдруг почувствовала, как это было бы, если бы эта теплая мощная штука очутилась у меня между ног. Ощущение было такое сильное, что мне пришлось отстраниться. Я открыла глаза и увидела, что его кожа побелела, стала почти прозрачной от силы.
Я медленно подняла глаза – каждый дюйм его тела переливался сиянием. Концы малых щупальцев горели красными углями, а те, что повыше, переливались жилками мрамора, будто цветные молнии гуляли под кожей. Игра приглушенного красного, чуть приправленного фиолетовым, золотые полосы, как круги в его глазах, пульсировали на фоне белейшего света кожи, и это было красиво.
Я смотрела на него снизу вверх и видела теперь его красоту. Он был таким, каким должен был быть, – созданием, вырезанным из света, заполненный игрой цвета и магии. Сила поднималась от него, лаская кожу, заставляя трепетать мое тело, обнимала меня невидимым живым одеялом шелка. Я хотела шагнуть
– Распусти волосы.
Голос мой прозвучал незнакомо, будто говорил кто-то другой.
Шолто расстегнул держащую волосы петлю и встряхнул ими, распуская по телу. Они упали ниже колен и засверкали свежим снегом. Я схватила их двумя горстями и осторожно потянула. Очень давно не было такого, чтобы волосы каскадом упали на меня – будто я держала живой тяжелый атлас. Я стянула вниз лифчик, и груди вышли на волю, а я потерлась ими о волосы. От одного этого прикосновения меня бросило в дрожь – на этот раз от страсти.
Я посмотрела на него, не поднимаясь с колен.
– Как ты думаешь, сможем ли мы удержаться, если ты этими прекрасными волосами погладишь мое обнаженное тело?
Все цвета его глаз горели, кольца будто вихрились, как в глазу урагана. Жар в его лице сменился смехом.
– Мне солгать и сказать "да"?
Я подняла руку, ставшую почти прозрачной от сияния, чтобы погладить его тело.
– Да, солги мне, если это позволит нам не прекращать.
– Опасные речи, – сказал он тихо.
– Опасные времена. – И я лизнула его, заставив его тело среагировать от ног до плеч, голову запрокинуться, а дыхание – стать частым и резким.
– Мередит! – сказал он голосом, который мужчины берегут только для самых интимных ситуаций. От этого голоса у меня тело напряглось там, где он не видел, тем более не касался.
С треском разлетающегося дерева распахнулась дверь, и клубы силы ударили в нас гигантской рукой. Шолто пошатнулся, но не упал, а я села на задницу на пол, выглядывая из-за его ног. Темная фигура ворвалась вихрем, и Шолто полетел через кровать куда-то на пол.
На миг Нерис Серая застыла в дверях и снова туманной тенью бросилась ко мне. Я бросилась к кровати, к лежащему под подушкой пистолету, уже зная, что не успею.
Глава 14
Мне пришлось повернуться к ведьме спиной, чтобы иметь хотя бы шанс дотянуться до оружия. Я подставила ей спину, рука у меня была под подушкой, и по моей голой спине полоснули когти. Я вскрикнула, все еще пытаясь достать пистолет. Клешни рук схватили меня выше локтей и швырнули на пол. Я ударилась с размаху, безоружная, и Нерис навалилась на меня раньше, чем я успела перевести дух.
Я стала отбиваться ногами, и она полоснула их сквозь штаны. Я все пыталась отпихнуть ее и встать, но она не давала мне такой возможности. Она нападала, полосуя воздух, мои слаксы, тело под ними, пока я не доползла до стены, а дальше было некуда.
– Он наш! Наш! Наш! – визжала она, сопровождая каждое слово ударом когтей. Я выставила руки перед телом, но она готова была содрать с них кожу с мясом, а помешать ей я не могла.
Я думала, что сияние исчезнет под волной ужаса и боли, но продолжала светиться. Кровь хлестала из рук потоками сверкающей алости, будто светилась собственным светом. Я ощутила силу, будто теплый кулак набухал в моем теле, расширялся наружу, но не похоже ни на какую магию, известную мне до того. Сила заполыхала во мне, и тело засверкало так ярко, что ведьма остановилась в нерешительности.