Поцелуй в темноте
Шрифт:
– Это когда можно снять отпечатки с любой поверхности?
– Именно. – Пол не удержался от улыбки. Он не ожидал, что Вал запомнит тот разговор. Она пребывала тогда в страшном расстройстве, но, как всегда, внимательно прислушивалась к каждому его слову. – На парчовой обивке обязательно остались отпечатки пальцев убийцы.
– Ну и что? Ведь Джиан Вискотти уже арестован.
– Все равно, на всякий случай.
– Какой случай? Значит, ты не веришь, что убийца Кэролайн – Джиан?
Пол изучал фотографии, сделанные на похоронах Кэролайн, которые были помещены на последней странице «Экземинер». Брент и Элеонора
– Ответь мне, Пол, Джиан виновен или убийца все еще разгуливает на свободе?
– По-моему, Джиану будет трудно отвертеться, – ответил Пол, хотя вовсе не был в этом убежден. Что-то – пока неясно, что именно – заставляло его сомневаться.
Он указал на фотографию с Фаренхолтами.
– Что ты тут видишь, Вал?
Он долго смотрела на фотографию, а потом дотронулась своим изящным ноготком до лица Уорда. Из глаз у нее полились слезы.
– Такой буду я, когда потеряю Дэвида.
Ройс ждала в тени напротив ветеринарной лечебницы. Вал сказала ей, что Пол подвезет сюда Митча в своем служебном автомобиле, чтобы забрать Дженни. Ройс было необходимо повидать Митча, убедить его, что она заслуживает прощения. Она знала, что он возвратился в Сан-Франциско накануне вечером, но не станет открывать ей дверь. Телефонный номер он сменил.
За дни, прошедшие со времени появления ее статьи, отношение общественности к Митчу претерпело радикальную перемену. Она не только вернула ему доброе имя, но превратила в живую легенду. Но разве это хоть немного помогло лично Ройс? Ничуть. Он не хотел ее видеть. Возможно, он никогда не сменит гнев на милость.
Когда фургончик для развоза пиццы, которым пользовался Пол в целях наблюдения, затормозил у двери ветлечебницы, уже наступили сумерки. Пол остался за рулем, Митч вышел. Ройс перешла улицу, чтобы поговорить с ним, пока он будет сажать Дженни в машину.
Спустя несколько минут он появился в дверях с Дженни на поводке. Одна\папа у собаки была в гипсе, шерсть на груди выбрита, грудь туго перебинтована. Дженни заметила Ройс раньше, чем Митч, заскулила, замахала хвостом. Митч замер, уставившись на Ройс.
– С твоей матерью все хорошо? – спросила Ройс.
– Разве тебе есть до этого дело? Если бы было, ты бы не посмела…
– Постарайся понять! Я была в отчаянии. Я люблю тебя. Я не хотела навредить ни тебе, ни тем более твоей матери.
Митч подвел собаку к фургончику и распахнул дверцу.
– Вспомни похороны моего отца, Митч. Ты тогда сказал мне, что совершил ошибку и раскаиваешься. Я знаю, что ты при этом чувствовал. Мне не следовало позволять Уолли копаться в твоем прошлом. Прости меня.
Он смотрел на нее, сжав зубы и сузив глаза.
– А что ты мне ответила на похоронах, Ройс?
Ей не хотелось вспоминать свою слепую ярость, но солгать Митчу она не смогла.
– Я ответила, что если ты не пропадешь с глаз, я отрублю тебе яйца ржавым мачете.
– В таком случае ты знаешь, что я чувствую. – Он говорил тихо, презрительно, безапелляционно. – Я погубил дорогого тебе человека, а ты в отместку перечеркнула моей матери шанс выкарабкаться. Какого отношения ты можешь теперь от меня ожидать?
Пол посмотрел на друга, усевшегося
– Чего ты ждешь? – гаркнул Митч. – Едем отсюда к черту!
Пол надавил на газ и врезался в утренний поток машин. У Митча было похоронное выражение лица. В былые времена Пол хранил бы молчание, но Вал научила его важности человеческого общения.
– Ты читал статью Ройс?
Митч долго отмалчивался, но наконец буркнул:
– Читал.
Его раздраженный тон не обескуражил Пола.
– Между прочим, она спасла твою карьеру.
Митч смотрел прямо перед собой; одной рукой он поглаживал Дженни, лежавшую с высунутым языком на полу позади его кресла.
– Готов биться об заклад, Ройс отхватит за свою статейку Пулитцеровскую премию. Это все, что ей требуется, – слава и деньги.
– Брось, Митч! С чего ты это взял? Разве ты не видишь, что Ройс тебя по-настоящему любит? Прости ее, Митч.
Митч развернулся в кресле.
– Тебе следовало бы быть на моей стороне.
– Я и так на твоей стороне. Просто я хочу, чтобы ты был так же счастлив, как я.
– Ни черта ты не понимаешь!
Пол свернул на пятачок перед пожарным гидрантом, где было запрещено останавливаться, выключил двигатель и потребовал:
– Тогда объясни.
Митч колебался, и Пол понимал почему. Они дружили уже два десятка лет, но никогда не откровенничали друг с другом. Да, Митч знал, каким потрясением стало для Пола расставание с полицейской службой, однако эмоциональная сторона того кризиса оставалась за пределами обсуждения. Митч тогда посоветовал Полу не сидеть сиднем, а начать новую жизнь. Если бы Пол сейчас последовал его примеру и прибег к понуканию, это не дало бы никакого результата.
Наконец Митч вздохнул, по-прежнему глядя прямо перед собой.
– Я ожидал от Ройс доверия. Ее следовало убедить, что не я – источник ее бед. Но даже после того, как я сделал ей предложение, она не призналась, что нарушила слово и послала своего дядю шпионить за мной. Если бы она мне доверилась, моей матери не пришлось бы страдать.
– Что бы ты сделал, если бы она призналась? Разве ты был способен понять, что она поступила так от отчаяния?
– Я бы рвал и метал, но по крайней мере успел бы предпринять шаги, чтобы защитить мать. – Митч пожал плечами. – Не знаю, добилась бы Ройс моего прощения. Трудно сказать.
– Ты думаешь, твое упрямство для нее секрет? Она любит тебя, Митч. Ты не знаешь, какое ей понадобилось присутствие духа, чтобы написать статью. Ведь задача была не только восстановить твою репутацию, но и помочь тебе добиться желаемого – назначения судьей.
Митч снова обернулся к Дженни и погладил ее по голове. Собака помахала хвостом и лизнула хозяину руку. Когда Пол снова увидел его лицо, он был поражен выражением глубокой печали.
– К черту судейство! Знаешь, чего мне больше всего хочется? Побыть в одной комнате с матерью, поговорить с ней, увидеть, что она больше не сходит с ума. Вот чего лишила меня Ройс! Долгие годы лечения дали результат: мать стала поправляться. Потом появляется ублюдок-корреспондент и начинает ее терроризировать. Представляешь, он преследовал ее через весь парк, а он там не меньше, чем парк Золотые Ворота, и сфотографировал, только загнав в оранжерею!