Поцелуй в темноте
Шрифт:
Неожиданно перед ними предстал ветеринар в зеленом халате, испачканном кровью бедняжки Дженни. Ройс затаила дыхание, не выпуская Митча из объятий. Дженни была ему гораздо более дорога, чем она прежде считала. Собака представляла собой его связь с прошлым, с моментом в его жизни, когда появилось существо, которое он мог любить и которого он вскоре так трагически лишился.
– Как Дженни? – осведомился Митч бесстрастным тоном. Ройс догадывалась, что творится у него на душе: он старался приготовить себя к неутешительному ответу, ибо был совершенно убежден, что потеряет свою Дженни,
– Она выкарабкается, – ответил ветеринар с довольной улыбкой.
– Какое чудо! – воскликнула Ройс и сжала Митча в объятиях. Он ответил ей тем же, и она едва не лишилась чувств,
– Наконец-то, – он улыбнулся редкой для него, непосредственной улыбкой, – рок сжалился над нами.
«Мы»! Он сказал «над нами», словно они с ним были настоящей парой. Сейчас было не время говорить ему, что ее узнали. Если везение продолжится, то среди узнавших ее людей не найдется проныры, который вызвал бы Тобиаса Ингеблатта. Собственно, разве выйти прогуляться со своим адвокатом солнечным деньком – такое уж преступление?
– Дженни придется пробыть здесь несколько дней. У нее перелом нескольких ребер и одной лапы в двух местах.
– Но она сможет полностью поправиться? – спросил Митч.
– Да, только для этого потребуется окружить ее заботой после того, как я ее выпишу.
– В этом недостатка не будет, – заверила Ройс, давая Митчу понять, что она позаботится о собаке в его отсутствие.
По дороге домой Митч помалкивал. Ройс тоже не могла говорить. Ее преследовал образ мальчишки, опрокинутого в грязь и в ужасе смотрящего на два окровавленных собачьих уха. Этот мальчишка только что убил самое свое дорогое существо.
Дома они в молчании приняли душ. Ройс запихала их запятнанную кровью одежду в стиральную машину, а Митч расположился на диване, не удосужившись включить свет. Она недоумевала, почему он так мрачен. Эйфория, охватившая его в тот момент, когда он услышал, что жизнь Дженни вне опасности, прошла. Уж не сожалеет ли он о том, что приоткрыл для Ройс завесу над своим прошлым?
Не исключено. Но больше походило на то, что он мучается картинами из своего прошлого. Рассказ повлек за собой вереницу тягостных воспоминаний. Возможно, он вспоминает не только беднягу Харли, но и своих родителей.
Ройс не знала, что сказать. Решив, что Митч предпочитает одиночество, она удалилась на кухню и открыла холодильник.
– Негусто, – сказала она вслух и поймала себя на том, что по привычке обращается к Дженни, оставшейся в ветлечебнице.
Она остановила выбор на помидорах и сельдерее. В этот вечер ее возможности были ограничены томатным супом. Зазвонил телефон. Звонила Талиа; у Ройс не хватило энергии на разговор.
Ей следовало испытывать благодарность к Вал и Талии за ежевечерние звонки, преследовавшие цель морально поддержать ее, но в последнее время невозможность обсуждать с ними детали дела стала сказываться на их отношениях. Сколько можно трепаться ни о чем?
Подруги тоже, судя по всему, почувствовали происшедшую с ней перемену. Обе замкнулись: былая откровенность ушла в прошлое.
Пришло время звать Митча ужинать. Он уставился на тарелку с томатным супом с таким отвращением, словно в ней
– Тебе надо поесть. – Господи, она ли это говорит? Чего ради она хлопочет над ним, как родная мать?
– Ненавижу томатный суп, – тихо, даже слишком тихо, что было ему совершенно несвойственно, ответил Митч.
– В таком случае понятно, почему ты всегда вынимаешь помидоры из салата, – сказала она нарочито бодро. – Ты не голоден?
– Давай закажем пиццу. – Он набрал номер, продиктовал обычный заказ и убрался с кухни.
Телефонный звонок помешал Ройс последовать за ним, что было только кстати, ибо она не знала, как его утешить. На сей раз звонила Вал. Ее Ройс тоже нечем было утешить. Ройс знала от Талии, что Дэвид при смерти. Что тут скажешь? Выдавив несколько банальностей, она повесила трубку, чувствуя стыд из-за того, что ни на что не годна.
Третий телефонный звонок привел ее в бешенство. Ей ни с кем больше не хотелось разговаривать, но она сняла трубку, надеясь, что это Уолли. Она не знала, как с ним связаться, и уже собиралась обратиться за его, номером в редакцию; оставалось дождаться отъезда Митча. Однако звонил Брент.
– Я весь день пытался тебе дозвониться. Ройс очень хотелось бросить трубку.
– Я весь день была у себя, паковала вещи. – Боже, она превращается в законченную лгунью! – Придется продать дом, иначе мне не расплатиться с юристами.
– Если бы я знал, что ты там, то пришел бы помочь.
Зачем ей понадобилось врать? Ведь домой она собиралась на следующий день. Брент был ей совершенно ни к чему.
– Где ты? – спросила она, меняя тему. – Я слышу музыку.
– Мать устроила ужин. Мне пришлось прийти. Я просто хотел спросить, не скучаешь ли ты. Ты одна?
– Конечно. Я в новом безопасном месте. – Она сама удивлялась, как мастерски врет. – Это район Хейт-Эшбери.
– Там вовсю идет реконструкция. Некоторые домики теперь просто загляденье, – сказал Брент. Его слова заглушил какой-то шум. – Мне пора, дорогая. Мать уже подает ужин. Позвонить тебе попозже?
– Нет. – Не поторопилась ли она с ответом? – Я слишком утомилась. Скоро ложусь.
Он пообещал перезвонить завтра, чем разговор и кончился. Решив не стеснять Митча, она осталась в кухне, чтобы прибраться. Вскоре все дела были сделаны, осталось только вынести на улицу мусор. Стоило ей приподнять тяжелую крышку бака и избавиться от пакета, как ей в глаза ударил свет автомобильных фар. Она поспешно отвернулась. Она запамятовала, что пиццу всегда доставляют к задней двери, так как на улице вечно негде поставить машину.
У нее не осталось иного выбора, кроме как шествовать впереди молодого человека, доставившего пиццу, и надеяться, что он ее не узнает. Судя по его внешности, он не читал никаких газет, даже бульварных.
– Митч! – позвала она, распахивая дверь. Ей навстречу бросился кот Оливер; она схватила его, чтобы он не сбежал, и оказалась нос к носу с парнем.
– Я вас знаю! Вы…
– Мы работаем, – сказала она как можно более веско, хотя вид у нее был совершенно не рабочий: босые ноги, шорты, на руках жирный кот, норовящий выцарапать ей глаза. Она обернулась и увидела спешащего на зов Митча.