Поцелуй врага

Хассе Штефани

9

Суббота, 31.10

Перспектива разговора с Ханной все еще кажется неплохой даже в утреннем тумане. Никогда так хорошо не спала. Записала новости о Беверли в свой счастливый ежедневник. Я могу сделать что-то хорошее. Это чистое везение, несмотря молчание Ханны. Она так и не взяла трубку. Я съедаю вкусный завтрак и сразу направляюсь в ее общежитие. Дверь открывает, сонно моргая, ее соседка Алина. На ней мягкий халат и розовые пушистые тапочки.

– Мне

нужно срочно поговорить с Ханной. Она дома?

Алина потирает заспанные глаза и широко зевает.

– Я не видела ее уже несколько дней. Мы… – девушка хмурится, – не видимся. – Она убирает выбившуюся прядь с лица и бросает короткий взгляд на стену возле двери. – Ханна в редакции. Здесь так написано. – Алина указывает на что-то пальцем.

Я заглядываю за дверь и вижу маленькую доску. Как это похоже на подругу: она всегда аккуратно указывает даже такие мелочи. Улыбаюсь и прощаюсь с Алиной.

– Тогда загляну в редакцию. Спасибо.

Я разворачиваюсь. Алина бормочет что-то на прощанье. Спускаясь по лестнице, снова набираю номер Ханны, но меня перенаправляют на голосовую почту. Несмотря на позитивный настрой, с которым я встала утром, живот сжимается. Цепляюсь за вчерашнюю запись на нижней строчке счастливого ежедневника – резюме дня, если такие существуют: «Счастье – это… понимание, что можно изменить ситуацию к лучшему».

На пути в редакцию я вижу, что в обеих комнатах включен свет. Все-таки уже осень. Оказавшись в библиотеке, снова набираю номер подруги и тут слышу звонок за закрытыми дверями редакции. Узел в животе превращается в гнев, пронизанный разочарованием. Без предупреждения открываю дверь и выкрикиваю:

– Ханна!

Она тут же выходит из соседней комнаты и закрывает за собой дверь.

– Привет, Кара! – Подруга выдавливает улыбку. Раньше ей это лучше удавалось. – Что ты здесь делаешь в такое-то время? – Ее щеки дергаются от попыток улыбнуться.

Я отключаю звонок на ее телефоне. Этот раздражающий звук наконец затихает. Комнату наполняет тишина, и между нами повисает напряжение.

– Хотела навестить свою лучшую подругу, принести ей завтрак, – говорю я и поднимаю бумажный пакетик – в нем мой обед. – Она не отвечает на звонки. Ты ее не видела?

Услышав саркастичный тон, Ханна опускает взгляд на пол.

– Почему ты от меня прячешься? – настаиваю я.

Она отвечает не сразу.

– Знаю, ты не хочешь об этом слышать, но… – Она громко сглатывает. – Но у меня есть информация, что Беверли не выписалась из отеля, в котором, судя по всему, жила.

Опускаю взгляд и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Ах, да? – Мои слова звучат вызывающе. – Я, вообще-то, видела чат, где она рассказывает, как наслаждается в Пизе солнцем и парнями.

Ханна энергично качает головой. Пара каштановых прядей выбивается из хвостика.

– Это невозможно.

– Кто сказал? И откуда у тебя подобная информация? – стараюсь говорить нейтральным голосом. Очень непросто.

Я так надеялась, что все прояснится.

Она снова медленно качает головой.

– Не могу рассказать.

– Проклятье, Ханна! – я повышаю голос. В нем слышится разочарование. – Мы всегда все обсуждали, между нами нет тайн. Что происходит?

Она явно борется с собой, взгляд мечется по комнате. И наконец отвечает:

– Не могу тебе рассказать. Пока нет. Пожалуйста, Кара, ты должна…

Качаю головой.

– Нет, Ханна. Я ничего не должна. Ты тогда предупреждала меня насчет Мейсона, не помнишь? Он тоже раздавал мне указания, потому что не доверял. Сейчас ты поступаешь точно так же! – бросаю ей в лицо. Подруга даже не морщится, но я вижу, как она сглатывает. – Если ты мне не доверяешь, то… – Не хочу признавать, что наша дружба, существующая с самого садика, рушится. Мысленно вырываю вчерашние страницы из ежедневника. Я не в силах изменить все к лучшему! Как я вообще могла в это поверить.

– Кара, пожалуйста! – начинает Ханна, ее взгляд мечется, словно она лихорадочно ищет текст, который сможет прочитать. – А помнишь, как все началось с Мейсоном?

Отступаю и отмахиваюсь от возникших перед глазами картинок.

– Я пыталась с тобой поговорить, но ты была еще не готова. Ты всегда больше верила ему, чем мне. Помнишь? Поверь хотя бы сейчас. Пока я не могу рассказать тебе больше.

– Как ты вообще можешь это сравнивать? – кричу я, потом поджимаю губы и покидаю редакцию. Несусь между темными стеллажами с книгами, выскакиваю на улицу, хватая ртом воздух. Приходится бороться со слезами, обжигающими глаза. Никогда не думала, что нехватка доверия может сделать так больно.

И все из-за какой-то статьи! Медленно бредя в сторону Дома Воронов, я вспоминаю все, что знаю о расследовании Ханны. А это немного. Судя по ее возражениям по поводу моего переезда в Дом Воронов, расследование связано с этим обществом. Возможно, она хочет, чтобы я стала шпионить. Полный абсурд. Почему именно сейчас подруга вцепилась зубами в прошлогоднюю историю? Столько всего интересного можно рассказать. Например, по кампусу все еще бродят зловещие типы с большими сумками. Они способны в любой момент достать камеры с гигантскими объективами.

Статья об учебе Джошуа Прентисса в Святом Иосифе вызвала бы интерес далеко за пределами кампуса. Не считая эксклюзивного интервью с Ханной в выходные перед началом триместра, в «Шепчущем» не было ничего о сыне президента США. Ни одной заметки. Охрана кампуса пытается прогнать папарацци с территории, но безуспешно. В онлайн-изданиях желтой прессы можно найти больше о Джошуа Прентиссе, чем в «Шепчущем». Вопреки здравому смыслу Ханна отмела наши с Лукасом советы воспользоваться эксклюзивным правом студенческого журнала. Все статьи «Шепчущего» попали бы в онлайн-издания, получили бы огромную аудиторию, а значит, и известность. Это был первый раз, когда я не смогла понять подругу.