Почему мы считали это нормальным

Фонарева Василиса

Конечно, как только я увидела море, самым первым и важным делом стало сию минуту в него занырнуть. Я нацепила купальник со скоростью превышающей тайминг пожарных, добежала до воды и плюхнулась с головой, поднимая тучи брызг. Это было неописуемое счастье! Больше уже даже не от самого моря, а от свежести и прохлады. Но счастье длилось

недолго, нужно было еще ехать за мамой и братьями, вызволять их из монастыря.

Мы доехали, забрали, вернулись. Еще раз все вместе искупались, наполненные восторгом и нежными чувствами по отношению к огромным массам воды. Мы бы и не вылазили, если бы солнце уже не садилось. А есть к этому моменту хотелось уже так, будто тебя потеряли на несколько дней в лесу. Все начали сооружать костер, вынимать припасы и пытаться что-то с ними сделать, а я наплевала на всяческие нормы приличия. Накопала в недрах вещей полотенце и гель для душа и бесстыдно свалила в душ.

Я – ребенок цивилизации уже не могла выносить столь кочевой образ жизни. В волосах хрустела соль и водоросли. Кожа покрылась неприятной пленкой, которую не смыло даже море. И я решила, что никуда не денутся, покормят.

Я помню ледяные струи пресной воды в лицо и то, какими были шаткими подо мной доски. Но я торчала там до посинения, пока окончательно не убедилась, что смыла с себя все следы дороги. А это было трудно, ведь я принимала душ в купальнике.

Еда, приправленная песком, тоже казалась восхитительной. Честно, я не знаю, сколько килограмм песка мы съели, пока жили там. Даже при условии, что старались как можно быстрее закрывать котелок крышкой, наглый ветер то и дело спешил добавить песчинки в нашу еду. Может быть он считал, что так вкуснее, а может быть не имел никаких намерений.

Мы с хрустом на зубах ели гречку, размешанную с тушенкой, любовались костром, рассказывали друг другу истории из дороги и были очень счастливы.

Ночь

под звездами представлялась прекрасной перспективой. Всем, кроме меня. Я выбила для себя единственное место в нашей единственной палатке. И очень долго и тщательно отряхивала перед входом все, что только можно было отряхнуть. Ни дай бог занести внутрь хоть одну песчинку!

С таким же рвением я отряхивала и пенки и подстилки. И очень злилась, когда рядом заваливался кто-то, принося с собой песчаные горы. Конечно, это было неблагодарным делом. Как можно вообще считать, что ты останешься без песка в трусах, живя среди насыпей? Но я считала своим святым долгом злиться и стряхивать подстилки снова и снова.

Была у меня и еще одна мечта, кроме очистки вещей и себя от скверны. Я лежала в палатке, засыпала, и мечтала, что найду любовь всей моей жизни на этом пляже. Мы должны были встретиться взглядами, и наши сердца должны были вмиг растаять. Мы бы вместе заплывали в самую даль, барахтались в пене прибрежных волн, нежно намазывали друг друга кремом и сбегали бы подальше за холмы, чтобы тайком поцеловаться.

Правда, в своих мечтах я не определилась всего с одним моментом. Встретились бы мы после всего этого и жили долго и счастливо, или я бы проводила его грустным взглядом и больше никогда не увидела, но всю жизнь вспоминала.

Мне было шестнадцать, кто вообще не мечтает о таком в этом возрасте?

Но, так или иначе, мечтам не суждено было сбыться. Даже на самую малость. Говоря «самую малость», я имею в виду, что не нашлось даже кандидата, глядя которому в спину я бы могла томно вздыхать. Те редкие семьи, которые нас окружали, не предоставили мне ни одного экземпляра, в которого бы можно было попытаться влюбиться. Влюбляться же в мальчика десяти лет, я считала абсурдом. А остальные были и того младше.

Конец ознакомительного фрагмента.