Почему не иначе?

Успенский Лев Васильевич

Этаж. В XVIII веке в наш язык — в то время, как дворянство вышло из старозаветных теремов и стало переселяться в новомодные, на европейский лад построенные дома, — в это время в язык наш вторглось великое множество новых слов — названий для помещичьего дома, для его апартаментов и их частей: «комната», «зал», «коридор», «кухня» и пр., и пр. Слов этих до того язык не знал, потому что и предметов таких в нашем быту не было.

Слово «этаж» пришло через французский язык из латыни. Там было слово «статикум», от «стацио» — «местообитание», «квартира». Попав во французский

язык, оно волей-неволей изменило свое начальное «ста» — на «эта» (см. Студент), и из него образовалось «этаж».

Этимология. Нельзя, конечно, не включить в «Этимологический словарь» слова «этимология». Но я уже рассказал все существенное о нем в самом начале этой книги.

Этюд. Говоря о слове «студент», я уже касался и слова «этюд». Они одного происхождения: «студент» — это «студиенс», «занимающийся», а французское «этюд» — это латинское «студиум», «упражнение». С начальным латинским «ст» и тут случилось то же, что в «этаж».

Ю

Юбилей. Если бы мы вынуждены были, как то следовало по мнению древних, возвращаться к старым истинным значениям разобранных этимологами слов, празднования наших годовщин приобрели бы довольно шумный характер. «Юбиларэ» по-латыни значило «радостно вопиять» (от «юберэ» — «радоваться»). «Юбилеус» так и значило: «шумно-радостный».

Юбка. Откройте наш словарик на слове «шуба». «Юбка» происходит от близкого к арабскому «^jubba» слова «subba» (тоже арабского). Оно означает «нижняя одежда из хлопчатобумажной ткани» и прошло долгий путь через итальянский, старофранцузский, средневековый немецкий и польский языки, чтобы в XVI–XVIII веках пробраться к нам на Русь.

Юг. Мы уже знаем, что «юг» — старославянское слово; русская форма была «угъ» (см. Ужин). Но ни тот, ни другой вариант еще не получил точного этимологического объяснения. Думают, что индоевропейский корень их имел значение «блеск», но есть и иные предположения.

Юнга. Из голландского «jo~ngen» — «молодой», матрос-ученик.

Юноша. См. Юный. В старинном русском языке существовала к нашему «юноша» своеобразная форма «вьюноша». Люди неосведомленные думают, что это законный древний вид слова. Но нет: по-видимому, это лишь народная этимология его — оно было понято как связанное с глаголом «вить»: «вьюноши» — «вьюны», «непоседы».

Юный. Сопоставив между собою латинское «ювенис» — «молодой», литовское «яунас» — то же, древнеиндийское «yuvan» (родительный падеж — «yunas») — «юный», «юнец», можно сказать уверенно: слово индоевропейское, весьма древнего происхождения. Так оно и есть.

Форма «юноша» — старославянская; чисто русским было «уноша», «уный», как «уг» при старославянском «юг».

Юрист. От латинского «юс» (родительный падеж — «орис»), означавшего «право», «законность». От этого же слова происходит и «юстиция» — «правосудие», «судебные органы».

Юркий.

Связано со словом «юр» — «бойкое место» («Дом стоит на самом юру»). Допускают, что эта группа слов может быть связана с «юла», «юлить», а они, в свою очередь, образовались из «вьюлить», близкого к «вить». Такая близость запечатлена, скажем, в птичке «выорок»: это типичное «слово-чемодан» — оно означает существо и «вьющееся» и «юркое» одновременно…

Юрта. Слово из языков кочевых тюркских племен, означающее «место стоянки», «стойбище». Мы, приняв это слово, поняли его не как место, а как сооружение и перенесли на отдельные «шатры» такого кочевого стойбища: «юрта» у нас — палатка, кибитка.

Я

Ябеда. С точки зрения человеческой — в таком слове хорошего мало; с точки зрения этимолога — оно полно интереса. Ведь это оно — переработанное до неузнаваемости русским языком — представляет собою как бы окаменелость старого скандинавского «embaetti», значившего «служба», «контора». Немцы из этого древнего северного германизма сделали свой «Ammt» — «контора», а русский язык превратил то же «embaetti» в старинное «ябедник» — «служащий», «чиновник»; в старых бумагах мы его с этим значением и находим. Несколько позже с ним связался другой смысл — «доносчик», а отсюда уже отделилось слово «ябеда» в смысле «действия ябедника», «сам донос». Видно, хороши были в то время российские должностные лица, если язык признал каждого чиновника доносчиком, а каждого «фининспектора» (см. Фискал) — клеветником!

Ягода. В глубочайшей древности существовало в праславянском языке слово *«ага»; в сербо-хорватском «виньйага» мы видим как бы отпечаток его: «винь-йага» значит «виноградная лоза» (так сказать, «винная ягода»). От этого «ага» сначала было произведено при помощи суффикса «-ода» слово «агода», которое затем, как говорится, «развило начальный йот» и превратилось в «ягода». У нашего слова есть близкие соответствия в балтийских языках, например: латышское «u^oga», литовское «uoga»— «ягода».

Яд. Немного странно слышать, но было время, когда слово «яд» значило «то, что ядят» — «пища», «еда». Ведь в те времена нашему глаголу «есть» соответствовал другой глагол — «ясти».

Именовать так отраву начали, так сказать, «из застенчивости», чтобы не произносить перед другими столь неприятного слова. В науке такая языковая вежливость именуется эвфемизмом: не «умер» — «почил» или «преставился»; не «пьяный», а «навеселе» или «заложил за галстук» — куда приличнее!

В отношении отравляющих снадобий так деликатно выражались не только древние русские. У французов слово «poison» — это латинское «роtio», а оно значило «напиток». Приходится признать, что «напиток» в данном случае достоин «кушанья»…

Яма. Нелегкое для объяснения слово. Как будто ближе всего к нему подходит греческое «амэ» — «лопата», «заступ»; разумеется, оно не предок, а лишь родственник нашего «яма». Возможно, что первоначальное значение слова и было: «выкопанное заступом, лопатой»,