Почему такое имя?
Шрифт:
И вдруг сразу исчезли все огоньки, потому что глаза Тоника закрыли чьи-то маленькие тёплые ладони. Тоник мотнул головой и сердито обернулся. Рядом стояли Римка и маленький Петька, и в руках у Римки был небольшой узелок.
– А мы картошку печь будем, – сказал Петька. Тоник толкнул ногой с обрыва обломок кирпича и слушал, как он, падая, шуршит в бурьяне.
– Ну и пеките, – ответил Тоник.
– Антон-горемыка, – вздохнула Римка. – Ты, что, сильно тогда брякнулся, да?
– Тебе бы так, – сказал Тоник.
Римка покачала узелком.
– Мы
– Из травы! Там щепки есть на берегу…
– А тебя отпустят? – спросила Римка.
– Маленький я, что ли…
Они уже стали спускаться по тропинке, когда Тоник всё-таки решил спросить:
– А он чего не пошёл?
– Тимка-то? Дома его нет, – объяснил Петька.
– Мы проходили мимо, – сказал Римка, – да у него в окне темно. Может, спит уже.
– Ну и что же, что темно, – пробормотал Тоник. Он подумал, что, наверное, Тимка лежит на кровати и смотрит в синее окно на далёкие заречные огоньки. Всё-таки плохо, если поссоришься, да ещё зря.
– Может, он и дома, – вздохнула Римка. – Вы не помирились, да?
– Мириться ещё… – сказал Тоник. Он остановился, подумал немного и полез наверх.
Скоро все трое были у Тимкиного дома.
– Постучи в окно, – велел Тоник Петьке.
– Ну да, – сказал Петька. – Лезьте сами. Там крапива в палисаднике во какая.
Тогда Тоник вытащил из кармана фонарик. Он включил его и так повернул стекло, что свет падал узким лучом. Тоник направил луч в окошко и стал нажимать кнопку: три вспышки и перерыв, три вспышки и перерыв…
Свет жёлтым кружком ложится на занавеску за стеклом и золотил листья герани на подоконнике.
И вот, наконец, ярко вспыхнуло в ответ Тимкино окно.
2. Айсберги проплывают рядом
О том, что к ним кто-то приехал, Тоник узнал ещё в коридоре. На вешалке висела рыжая собачья доха в бисеринках растаявшего снега, на полу лежал брезентовый тюк и стоял большой потёртый чемодан.
Тоник всегда радовался гостям. Но сегодня ни гость, ни даже мысль о том, что завтра воскресенье, не улучшили настроения Тоника. Поэтому он равнодушно поздоровался с высоким лысоватым человеком в сером свитере и даже не стал никого спрашивать, кто этот человек, и зачем приехал.
– Отметки, что ли плохие принёс? – поинтересовался папа, когда Тоник нехотя сел к столу и начал царапать вилкой клеёнку.
– Отметки-то хорошие… – вздохнул Тоник и положил вилку.
– А что нехорошее? – сразу встревожилась мама. – Антон, отвечай сию же минуту!
– Да понимаешь… самолётик. Бумажный. Я его на уроке выпустил случайно. А она сразу в дневник записала.
– Кто она? Ах, Галина Викторовна! Так, – деревянным голосом сказала мама. – Ну-ка, покажи дневник.
Тоник медленно слез со стула. Он знал, что оправдываться не стоит.
А дело было так. Пока весь третий «Б» умирал со скуки, слушая, как Лилька Басова объясняет у доски
Клочки бумаги упали на тетрадную обложку. «Будто льдины в голубой воде, если смотреть на них с самолёта», – подумал Тоник. Летать и смотреть с высоты на льдины ему не приходилось, но это было неважно.
На одном из клочков он поставил несколько чернильных точек: на льдине оказались люди. Они терпели бедствие. С северо-запада и востока на льдину двигались громадные, ослепительно сверкающие голубоватым льдом айсберги. Тоник сделал их из самых больших обрывков бумаги. Он читал недавно об айсбергах, и знал, что шутить с ними опасно. Сейчас они сойдутся, сплющат льдину, и люди погибнут в ледяной воде. Спасти их может только самолёт. Скорей!
Но пилот не рассчитал силы мотора. Самолёт ударился бумажным крылом о чернильницу, взмыл вверх и упал в проходе между парт…
– Да-а, – сказал папа, прочитав запись учительницы. А мама обратилась к гостю:
– Хорош, а? Беда с ним. – Затем она повернулась к сыну. – Спроси-ка у Германа Ивановича, пускал ли он на уроках самолёты.
Тоник исподлобья взглянул на приезжего, но тот спрятал лицо за большой кружкой и торопливо глотал горячий чай. «Факт, пускал», – решил Тоник, но промолчал.
– Мы ещё с тобой поговорим, предупредила мама, но было ясно, что гроза прошла.
В соседней комнате кто-то стал царапать дверь. Герман Иванович поднялся, и впустил крупного серого щенка. Одно ухо у щенка наполовину висело, другое было острым, как стрелка.
– Барс проснулся. Знакомьтесь.
Тоник тихо чмокнул губами. Щенок подбежал, ухватил Тоника за штанину и весело замотал головой. Он решил, наверно, что так надо знакомиться.
– У него какая порода? – спросил Тоник. – Лайка? А вы с Севера приехали? Я догадался сразу. А вы… видели айсберги?
Герман Иванович серьёзно посмотрел на Тоника.
– Нет, айсберги я не видел, – ответил он. – Очень хотелось увидеть, но до сих пор не приходилось.
Вечером Тоник, Тимка и Петька, сосед Тоника по квартире, сидели в палисаднике перед Тимкиным окном. Тоник рассказывал про Германа Ивановича.
– Весёлый такой. Он с папой в одном институте учился. Биолог-охотовед. Сейчас из экспедиции в Москву возвращается и решил нас навестить.
– Так, на Севере, наверно, полярная ночь, – с завистью сказал Петька.
– Нет, он говорит, что солнце бывает. Только оно низко стоит. Красное и большое. Когда летишь, солнце ниже самолёта.
– А он на самолёте прилетел?
Тимка с сожалением взглянул на Петьку:
– Чему вас учат в первом классе? Пароходы по льду не плавают.
Петька понял, что ляпнул глупость и от досады стал сбивать с веток мелкие сосульки.
– А тебе повезло, Антон, – вспомнил вдруг Тимка. – Если бы не этот ваш знакомый, влетело бы за твой самолёт.
– Тоже уж… Про всякий пустяк в дневнике писать, – сказал Тоник.