Почему я не люблю дождь
Шрифт:
И еще запахи… Осси различала сотни… Нет. Скорее даже тысячи запахов. Каждый по отдельности и все их возможные комбинации…
Запах мокрого камня смешивался с ароматом чесночной колбасы, исходившим от хилависты… Смола факела, тающая в огне, резкий запах извести от стенной кладки, мокрая кожа, холодный металл, кровь, пот и ни с чем не сравнимый запах смерти… – все это смешивалось, накатывало, захлестывало, укачивая до одури и новой потери сознания. Аж голова закружилась…
«Ты как?» – Хода не была бы Ходой если бы сразу не почуяла неладное.
– Эй,
Смотреть на него так – лежа на боку было неудобно, и Осси попыталась подняться.
Получилось.
Не сразу, но получилось. Качнулась пару раз, оперлась о стену дрожащей рукой, но села.
Стало лучше.
По крайней мере мир вернулся в свое привычное состояние и на боку подобно пьянице больше не валялся. Так что теперь из всех странностей остались только сумасшедшие краски да резкие настырные запахи, но с этим, по крайней мере, можно было жить. А там – стерпится, слюбится, да, глядишь, – и привыкнется…
– Ну, что? – Хилависта только что не подпрыгивал от нетерпения. – Как ты? А то я уж перепугался…
«Да, – подхватила Хода. – Тебя, я смотрю, и на полдня оставить нельзя, чтобы ты что-нибудь не учудила. Слезу ты зачем достала? И что с девшаларом, кстати?»
Слеза…
Осси подняла глаза на яркую зависшую рядом искру.
Вроде не изменилась она. А вроде…
Осси показалось, что чувствует она и видит те незримые токи, что бурлили внутри психопомпы, связывая ее, этот мир и мир мертвых. И не только чувствовала, но и понимала. И даже воспользоваться могла, если только…
Осси начала поднимать руку, чтобы проверить как оно – новое ее состояние – не обманывает ли?..
Начала и тут же замерла…
А из груди уже рвался истошный звериный крик. Рвался, но застревал где-то в горле холодным липким комом, а из перекошенного в ужасе рта истекал какой-то жалкий хриплый сип.
Рука…
Палец…
Кольцо…
Кольцо еще совсем недавно отлитое из непонятного металла похожего на почерневшее от времени серебро стало почему-то костяным, и череп, венчавший перстень, и зыркающий по сторонам своими ярко-желтыми глазищами, был теперь совсем как настоящий.
Мало того, перстень теперь являлся неотъемлемой частью пальца, произрастая прямо из него, а сам палец тоже был совершенно костяным, будто принадлежал он не молодой симпатичной девушке, а заурядному и уже немного пожелтевшему от времени скелету.
Ну и наконец, – это, наверное, чтобы совсем уже хорошо было, – заканчивался этот новый пальчик здоровенным и жутко острым когтем, которому позавидовал бы сам мастер Абатемаро, окажись он случайно поблизости. В общем, беда с маникюром приключилась…
Изменения эти непонятные и ужасные коснулись только безымянного пальца правой руки – того самого на котором перстень надет был, а всего остального, хвала Страннику, не затронули. В этом леди Кай довольно скоро убедилась, внимательно и придирчиво осмотрев себя всю. Абсолютно всю.
Хилависта, чувствуя, очевидно, ее настроение и понимая
То же и Хода.
В общем хранили соратники гробовое молчание, под руку не лезли и советами вперемежку с размышлениями своими не доставали, а потому и выжили, этот, без сомнения, тяжелый для всех кризисный момент благополучно преодолев.
Закончив осмотр, и удостоверившись, что кроме пальца с кольцом ничего в ней больше не изменилось, леди Кай немного успокоилась.
Нет, конечно, до полного спокойствия ей было как отсюда до Фероллы, но все-таки первый шок прошел и рвать и убивать все что под руку попадется уже не хотелось. А хотелось, как раз наоборот – спать. Наверное это была защитная реакция организма на только что пережитый шок, – апатия или что-то в этом роде. Но, как бы то ни было, а спать хотелось жутко.
Вот только Хода не дала. Истомилась она уже ожиданием:
«Ну? Чего молчишь? Как ты?»
– В порядке… – голос у нее то ли от всего пережитого, то ли от долгого молчания был хриплым, а во рту как-то горько. И пить хотелось. Осси потянулась к рюкзаку, глотнула тоника и повторила: – В порядке. Все хорошо…
И тут же получила град вопросов. Причем, сразу с двух сторон.
Они сыпались, повторяя и дублируя друг друга, уточняя, наслаиваясь и смешиваясь до полного бреда и несуразицы, но прекращаться, похоже, не собирались. А если к тому же учесть, что эхо, проснувшееся от такого базара, радостно подхватывало все Ташуровы выкрики и с удовольствием швыряло их в стену, откуда они возвращались почти сразу же, но искаженными до неузнаваемости, то нетрудно представить какое несказанное удовольствие получила леди Кай от общения со своими соратниками.
В общем, пришлось потратить часть жизни на то, чтобы рассказать Ходе и Ташуру все то, чему они свидетелями не были и быть не могли, а также то, что Хода пропустила по причине, впрочем, весьма и вполне уважительной.
За время этого рассказа, который как леди Кай не старалась, но коротким никак не получился, она успела не только выхлебать последние полбаклажки тоника, но и вполне прийти в себя. Так, что к тому моменту, когда история о ее приключениях в темном мире Слезы и слиянии с посмертным своим образом подошла к концу, она уже была в норме и готова была продолжать поход.
Оставив Ходу размышлять и анализировать полученную информацию, Осси быстро привела себя в порядок, тщательно упаковала понаделавшую столько дел Слезу и принялась собирать вещи.
Все это время хилависта беспрестанно крутился под ногами, изображая кипучую деятельность, и отчаянно мешал. При этом рта своего он не закрывал ни на миг, молотил всякую чушь и нес полный вздор, а под конец договорился до того, что вполне готов отправляться в путь, чтобы причинять добро и наносить справедливость всему, что движется и встает на их пути к заветной цели. Как все это у него голове укладывалось и увязывалось, Осси не поняла, но и спрашивать на всякий случай не стала.