Почему я верю. Простые ответы на сложные вопросы

Ткачев Андрей Сергеевич

Кстати говоря, мы знаем то, во что верим, уже потому, что отличаем объект своей веры от любого другого объекта. Допустим, кришнаит верит в Кришну, я верю во Христа. Я знаю, чем отличается Христос от Кришны? Конечно. Я могу путать эти объекты? Ни в коем случае! На основании чего? На основании твердого знания характеристик объектов. Я знаю, в Кого верю и в кого верит он. А раз я знаю, то моя вера со знанием связана. Я не могу верить без знания.

Область веры как раз требует знаний от человека. Например, когда мы поем на литургии молитву «Символ веры», то должны понимать, что в ней говорится, произнося молитву «Отче наш», мы должны знать, о чем она.

В конечном итоге мы стремимся к тому, чтоб вера стала знанием,

чтобы надежда оправдалась, а любовь осталась и умножилась. Это наша «генеральная цель».

– Как Вам кажется, отец Андрей, может ли человек надеяться прийти к ответу на вопрос «Есть ли Бог?» одними своими рассуждениями или ему нужно что-то еще?

– Мне кажется, собственных интеллектуальных усилий для таких выводов человеку все-таки не хватит. Ему нужен личный благодатный опыт, и уже с этим опытом он должен совершить труд осмысления прожитой жизни и жизни мира – в тех пределах, в которых позволяет его кругозор. Личный благодатный опыт – это твердый каменный фундамент, который кладется в глубину человеческого сердца.

Но путь к обретению веры может быть неблизким. Обязательно на этом пути у человека будет кризис – например, в подростковом возрасте, когда все подвергается сомнению, или кризис, вызванный потерей близкого, с которой человек не может примириться и бунтует против Бога, говоря: «Зачем Ты забрал у меня того, кто был мне так нужен?!»

У Пастернака есть стихотворение о потере и обретении веры – это его личная исповедь, но вслед за ним ее могли бы повторить миллионы людей:

Ты значил все в моей судьбе.Потом пришла война, разруха,И долго-долго о ТебеНи слуху не было, ни духу.И через много-много летТвой голос вновь меня встревожил.Всю ночь читал я Твой ЗаветИ как от обморока ожил.

Многие (из советских людей) были воспитаны в детстве в христианстве и имели какой-то светлый детский опыт, связанный с верой: образ молящейся перед иконами матери, звон колоколов на Пасху, первая детская исповедь. Потом «пришла война, разруха» – у каждого человека по-своему. И веру пришлось обретать заново.

Вера как доверие (условно назовем ее «верой бретонской крестьянки») – это очень хорошая стадия, хотя и не первая. За верой-доверием следует вера как уверенность.

Дай Бог до такой веры «добраться» человеку… Мы знаем имена тех, кто дошел до этого: святые – это люди, вера которых уже вошла в область знания.

Что мешает? Гордыня и невежество

– Отец Андрей, а что в первую очередь мешает человеку на пути к осознанной вере, к вере-доверию?

– Гордыня и невежество. Можно искать истину и не найти ее, будучи слишком гордым для этого, – каким, например, был Лев Толстой. Ведь он, пытаясь во всем подражать мужикам, даже ходил с ними на богомолье, но так и не обрел их веры, прошел мимо Христа.

Если человек не горд или горд не патологически (всякий человек как-то горд, но горд, как правило, не патологически), то второе, что может ему помешать, – это невежество. Невежество может быть разным. Одно дело – отсеченность от информации: какой-нибудь смиренный крестьянин, идущий за плугом где-то в Центральной Африке, с радостью откликнулся бы сейчас на слова о Христе, если бы ему дали возможность их услышать.

Но есть и другое невежество – информированная гордыня, когда человек говорит: «До сих пор я вас слушал, а дальше мне неинтересно. Спасибо, хватит!» Сердце такого человека – тот самый каменистый грунт из притчи о сеятеле, в котором семя

истины не может пустить корни [10] .

– Стремление «во всем самому разобраться» – тоже своего рода гордыня?

– Нет, стремление «разобраться самому» может быть, напротив, меткой пытливых душ. Есть такие, которым мало услыхать, но хочется все проверить. Не знаю, насколько уместно делиться анекдотами на страницах этой книги, но есть, мне кажется, один, достойный внимания. Я расскажу так, как слышал и запомнил.

10

См. Мф. 13: 3–9, 18–23 (истолкование Иисусом притчи о сеятеле).

Был на свете один страшный атеист, разговора с которым боялись все муллы, все раввины, все священники, все ксендзы и все буддийские монахи. И был другой человек, помоложе, который тоже считал себя неверующим. И этот молодой агностик захотел поучиться у старого «мэтра атеизма». Пришел к нему и говорит: «Я, как и Вы, атеист, я ни во что не верю! Я считаю…» – и произнес какой-то такой набор классических слов, описывающих атеистическое мировоззрение. А старый атеист ему говорит:

– А ты когда-нибудь слышал, как в кельях плачут отшельники?

– Нет. А зачем? Это мне совершенно чуждо, я это не приемлю, ведь я атеист!

– А ты бывал когда-нибудь в монастырях, смотрел в лица монахов, монахинь, знаешь, как они живут, их распорядок дня? Разговаривал ты с ними, спрашивал ли их, как они пришли в монастырь, с каким грузом, с какими радостями?

– Нет, я никогда этим не занимался! Зачем мне это надо?! Меня это совершенно не интересует!

– А ты знаешь, сколько в среднем часов в год проводит над книгами раввин?

– Да какая мне разница?! Пусть проводит, сколько хочет, мне это неинтересно!

– А ты когда-нибудь видел, как мусульмане совершают хадж в Мекку, как они оттуда возвращаются?

– Да не надо мне тут ничего перечислять!

И тогда наконец этот старый атеист говорит молодому: «В таком случае, молодой человек, Вы вовсе не атеист – Вы просто глупец».

Вывод на поверхности, понимаете?

Самое интересное в жизни мира – это религия. Все самое глубокое, самое пламенное, насыщенное, значительное – это все там, где есть Бог.

Или там, где люди ищут Его, или там, где они нашли Его, или там, где они Его потеряли и опять ищут. И пренебрежительно пройти мимо этого опыта может только человек, у которого не хватает совести или образования. Так, один баптистский профессор говорил, что человек, сомневающийся в историчности Иисуса Христа, не имеет проблем с верой, – но у него серьезные проблемы с образованием.

Серьезному атеисту надо будет, возможно, подняться на более высокий уровень знаний, чем среднему верующему человеку. Он должен будет, как апостол Павел, отправиться в путь в Дамаск [11] , чтобы укрепиться в своем отрицании. Ответственному атеисту нужно поставить перед собой честную задачу: «А ну-ка проверю, чем занимаются все эти люди, которые говорят, что Бог есть? Ну-ка почитаю, послушаю, ну-ка похожу туда, куда они ходят» – например, в какой-нибудь крестный ход, в котором 30 тысяч человек – мужчин, женщин, детей – несколько дней идут под дождем и солнцем, по грязи и по бездорожью.

11

Обращение апостола Павла, до этого момента бывшего гонителем христиан, совершилось по пути в Дамаск, куда он отправился, чтобы, «кого найдет последующих сему учению, и мужчин и женщин, связав, приводить в Иерусалим» (см. Деян. 9: 2).