Почерк диверсанта
Шрифт:
– Это настолько серьезно, Павел Андреевич? – волнение Чернышова передалось и Ветрову.
– Да. Во время разговора с Братынскими я специально заострил их внимание на проводнике. И выяснил, что эта тема им неприятна. Если наши подозрения верны, то проводник может представлять для них опасность. В таком случае они вполне могут попробовать его ликвидировать.
– Так надо провести у них в номере негласный обыск. Уверен, что там мы найдем ответы на интересующие нас вопросы.
– Об этом поговорим завтра. Сейчас отправляйся на поиски проводника, – поторопил Ветрова Чернышов.
Чернышов понимал, что своим разговором
Отправив Артема Ветрова выполнять приказ, Чернышов позвонил в контрольно-спасательную службу. Он не надеялся застать там кого-нибудь в столь поздний час, но на этот раз ему повезло. Трубку снял сам начальник спасательной службы.
Борис Григорьев только недавно вернулся с места катастрофы прогулочного вертолета, где до темноты продолжались спасательные работы. Работы осложнялись сошедшей с горы снежной лавиной. Тем не менее из-под снега удалось извлечь тела пилота и третьего пассажира, которым не удалось спастись. Оба трупа сильно обгорели. Однако пилота удалось опознать по сохранившимся фрагментам летной одежды, в частности по шлемофону, который был сделан из огнеупорного материала. Труп пассажира обгорел в меньшей степени. Григорьев объяснял это тем, что при взрыве тело пассажира выбросило из кабины. Спасатели действительно обнаружили его труп немного в стороне от основных обломков вертолета. Когда тела обоих погибших были обнаружены, начальник контрольно-спасательной службы распорядился все работы на месте трагедии с наступлением темноты прекратить и продолжить завтра с рассветом. Вымотавшись за день, Григорьев вернулся в свой кабинет, где его и застал звонок Чернышова.
– Да, Павел Андреевич, слушаю вас, – устало сказал Григорьев.
– Борис, вы можете мне сказать, что произошло? Почему вертолет разбился? – спросил Чернышов.
– Несчастный случай. О причинах катастрофы говорить еще рано. Мы пока даже не собрали все фрагменты разбившегося вертолета.
– И все же, Борис, самая вероятная версия. Мне это важно знать. Я не могу вам рассказать всего, но поймите, это очень важно.
– Как это ни печально звучит, Павел Андреевич, но самая вероятная версия, на мой взгляд, – ошибка пилота. Полет на недопустимо малой высоте.
– Значит, другие версии вы исключаете? – поинтересовался Чернышов.
– Нет, конечно. Эта, я повторяю, наиболее вероятная.
– Ясно. Вот еще что, – неожиданно вспомнил Чернышов. – Какая требуется подготовка альпиниста для восхождения на Эльбрус или на перевал Азау?
– Мастер спорта как минимум, – уверенно ответил Григорьев
– А вот у меня двое знакомых утверждают, что побывали там, не имея даже разрядов по альпинизму.
– Чушь. Ни один начальник КСС [2] не пустит на пятитысячник альпиниста, не имеющего соответствующей квалификации.
2
КСС – контрольно-спасательная служба.
«Вот так, – удовлетворенно подумал Чернышов. – Значит, не были вы ни на Азау, ни на Эльбрусе. Хотя снаряжение у вас очень даже не хилое».
Примерно
– Павел Андреевич, я вам из ментовки звоню, – сообщил Ветров.
Судя по всему, телефон у Ветрова был отвратительный. В трубке непрерывно что-то щелкало, раздавались посторонние шумы. Чернышов даже не сразу понял, что говорит Артем.
– Откуда ты звонишь? – переспросил он.
– Из районного отделения милиции. Вы прямо как... нерусский, – не нашел лучшего сравнения Ветров. – Так вот, сообщаю вам, интересующий нас инструктор-проводник из отделения горного туризма убит.
– Как убит?! Когда?! – Чернышов почувствовал, как у него сжалось сердце.
– Убит утром девятого марта, то есть еще вчера. Подробностей убийства я узнать не успел. Сами понимаете, поздний вечер. Все дела давно в сейфах. Вот тут, рядом со мной, милейший сержант, он обещает мне утром предоставить возможность ознакомиться с розыскным делом. Но только завтра.
– Ясно, Артем. Спасибо тебе, – поникшим голосом произнес Чернышов. – Возвращайся в гостиницу, отдыхай. Думаю, за ночь ничего нового не произойдет. Утром действительно взгляни на розыскное дело, а я заеду в прокуратуру посмотреть уголовное.
Закончив разговор с Ветровым, Чернышов еще долго сидел за письменным столом и постукивал пальцами по его поверхности.
– Значит, недооценил я вас, недооценил. Никак не ожидал упреждающего удара, – наконец сказал он. – Но я все равно докопаюсь до сути. И если вы имеете отношение к убийству проводника, то вы ответите за это.
Чернышов встал и заварил в фарфоровом чайнике крепкий кофе. Нужно разобраться в этой истории. Он не ляжет спать, пока не сделает этого. Придвинув к себе лист белой бумаги, Павел Чернышов начал выписывать на него вопросы, которые сегодня вечером задавал Артему Ветрову.
ОПЕРАТИВНАЯ ГРУППА ПОЛКОВНИКА ЧЕРНЫШОВА. 11.03
Местное время 08.30
Они снова собрались в больничной палате Олега Муромцева. Обсуждаемые вопросы являлись сугубо служебными. Поэтому медсестры на импровизированном совещании оперативной группы отсутствовали.
– Смотри, Олег, все выглядит как спонтанное, неподготовленное убийство, совершенное уличными хулиганами. Потерпевшему нанесли удар ножом в сердце и водопроводной трубой раскроили череп. Оба ранения оказались смертельными. Проводник умер практически сразу. – Чернышов протянул Олегу Муромцеву копию заключения судебно-медицинского эксперта из уголовного дела, заведенного по факту убийства инструктора-проводника.
– А зачем наносить вторую рану, если и первая уже была смертельной? – тут же спросил Ветров.
– В том-то и дело, – сказал Чернышов. – Убийце-профессионалу незачем наносить второй удар. А когда человека избивает озверевшая стая, он вполне может получить несколько смертельных ранений. Следователь ухватился за тот факт, что обе раны нанесены совершенно разным оружием: ножом и водопроводной трубой. Отсюда он делает вывод, что убийство совершили как минимум два человека. И все же слишком сильно могли быть заинтересованы братья Братынские в устранении опасного свидетеля.
– А может, мы имеем дело с предпринятой ими инсценировкой хулиганского нападения? – предположил Ветров.